— Воспоминания о вещах — это всего лишь сожаления о мгновениях прошлого; дома, дороги, улицы так же непостоянны и ускользающи, как время.
Свон сердито посмотрела на него.
— Да.
Легкая улыбка. Женетт заметил, что Варам все еще способен выносить ее, даже после их долгого заключения в туннеле. Может даже, там он этому и научился. Поразительно, как мало они рассказали о времени, проведенном в туннеле.
— Я хочу участвовать в работе инспектора Женетта, — сказала Свон. — Можно, инспектор? Я хотела бы представлять Меркурий в вашем расследовании.
— Мы всегда рады принять помощь, — дипломатично ответил инспектор. — Этот инцидент вызывает у всех серьезную озабоченность, но, конечно, для Меркурия он затрагивает самые основы существования. Я предполагал, что вы захотите, чтобы кто-нибудь принял участие в расследовании.
— Хорошо, — сказала Свон. — Буду на связи с группой дизайнеров, — сказала она Мкарету.
И никаких разговоров о перформансах с самоистязанием (хотя инспектору пришло в голову, что расследование можно рассматривать как форму такого самоистязания).
Они вернулись в космопорт. Варам кивнул и попрощался с Женеттом, потом повернулся к Свон и поклонился, прижав руку к сердцу.
— Я должен вернуться на Сатурн и заняться делами. Уверен, скоро мы снова встретимся. Терминатор воскреснет, как феникс, и у нас окажется в нем множество незавершенных дел.
— Конечно, — сказала Свон. Она вдруг обняла его, на мгновение прижалась головой к широкой груди. И отступила. — Спасибо, что спас меня. Прости, что не помогала.
— Вовсе нет, — ответил Варам. — На самом деле это ты меня спасла. И мы выстояли.
Еще раз неловко поклонившись, он ушел.
Перечни (5)Зона Весты — облако террариев, образующих единый кооператив.
Аймара — амазония, внутреннее пространство которой полностью занято дождевым лесом.
Татарская Душа — травяные степи, где люди говорят на восстановленном общеиндоевропейском языке.
Копенгагенская Интерпретация — город со многими каналами и экономикой дарения.
Занзибарская Кошка — саванна анархистов, где живут тысячи крупных кошек и вообще нет зданий.
Аравийская Пустыня — пустыня, отданная переселенцам из Британии.
Аспен — рай для лыжников.
Безымянные астероиды-тюрьмы с охраной из роботов.
Гермафродит — все постоянные жители гинандроморфны или андрогинны.
Святой Георгий — социальный террарий, где мужчины считают, что живут в полигамии мормонов, а женщины — в лесбийском мире с небольшим количеством лесбиянов.
Астероиды, у которых внутри не цилиндрическое пространство, а муравейники, ульи, пещеры, ямы, секционные жилища и т. д.
Мальдивы — акварий, предоставленный жителям затонувших Мальдивских островов.
Микронезия — аналогично.
Тувалу — аналогично.
Все затонувшие острова Земли воспроизведены таким образом.
Большая Йеллоустоунская экосистема-34 — последний из тридцати четырех террариев, представляющих собой различные версии, созданные по шаблону этой великой биомы.
Экстремофильные биомы, гибельные для человека, но пригодные для жизни организмов, выделяющих лекарственные вещества и модификаторы.
Обреченные на исчезновение биомы, созданные по старым параметрам и запечатанные, как пробирки с образцами.
Маленький Принц — накрытый пологом внешний террарий с атмосферой, из-за чего край его кажется голубым.
Вихрь, обитатели которого наблюдают за чужаком.
Миранда — ставшие троянцами (троянскими астероидами) сведенные спутники Урана на орбите вокруг Солнца, полностью накрытые пузырями-оболочками; глубокие пропасти и грандиозные хребты покрыты снегом, идущим при низком тяготении; швейцарская архитектура — мечта жителей Альп.
Икар — мир летунов, освещается солнцем через прозрачную щель на поверхности, чтобы сделать максимальным открытое воздушное пространство.
Персиковый Источник — реконструкция династии Тан; похоже на ожившую китайскую картину.
Террарии миоцена, мелового периода, юрского периода и докембрия.
Капля — акварий, заполненный водой и населенный океаническими существами.
Каньон Королевских Секвой — расширенное воспроизведение калифорнийской Сьерра-Невады.
И так далее. Примерная оценка — девятнадцать тысяч населенных астероидов и спутников.
Свон и Мкарет
Свон сидела в космопорте между кратерами Шуберта и Браманте, переполненная непонятно откуда взявшимися сожалениями. Невозможно, чтобы она сожалела о служебном туннеле — его Свон уже начала забывать. Пусть помнит Полина. Никогда не оглядывайся. Зачем? Но все-таки что-то было — она словно оказалась у границы чего-то очень важного. Что он сказал? Что туннель не отличается от всего остального? Она никогда с этим не согласится.
Когда она собралась отправиться с Женеттом и его группой из интерпланетной полиции, к ней снова пришел Мкарет.
— Ты такая стойкая, — сказал он и погладил Свон по голове, как маленькую. Но она знала, что он принимает ее всерьез. Поэтому покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Я распадаюсь. Не могу с этим справиться.
Он тут же встал на ее сторону.
— Конечно, вынужденное заключение не для тебя. Никогда не попадай в тюрьму и не отправляйся в космос в скафандре. Это не твое. Но в этот раз ты молодцом, справилась.
— Не вижу, в чем это проявилось.
— Ну, эта солнечная вспышка ударила раньше, чем ты оказалась в укрытии; дозиметр твоего скафандра показал, что тебе досталось гораздо больше, чем остальным. Не хочу тебя пугать — с тобой все будет в порядке: я слежу за твоим восстановлением, и все идет прекрасно, — но на самом деле ты получила очень большую дозу.
— Десять зивертов, — пренебрежительно сказала Свон. — Не так уж много.
— На самом деле очень много. Ты смотрела на солнце дольше остальных. Разве не ты загородила товарища?
— Да, я загородила, но он вдвое шире меня. Уверена, что не очень-то я его защитила.
— Он получил всего три зиверта. На самом деле, кстати, ты лишь немного уже его. Ты спасла его от полной мощности.
— А потом он спас меня. Несколько дней нес меня на себе.
