Роль отца Беатрис – цыганского барона Селио – исполнял Алексей Марецкий. Это был дядечка средних лет, очень добрый, ошеломительно талантливый и абсолютно независтливый, что казалось редкостью в артистической среде, пропитанной и сочащейся интригами, как ядом. По возрасту он уже не годился в герои-любовники, но благодаря удивительному голосу и актёрскому мастерству никогда не оставался на втором плане, всегда получая знаковые и интересные роли. В жизни слегка пухленький, невысокого роста, с округлыми щеками, на сцене Марецкий совершенно преображался. В костюме Селио он был совершенно великолепен: длинный темноволосый парик, накладные усы, огромная серьга в ухе, шляпа, чёрные одежды и массивный крест на золотой цепочке производили смешанное впечатление благородства, цыганской дикости и душевной широты одновременно.
В роли возлюбленного Беатрис выступал красавец Сергей Вольховский, звезда театра и довольно популярный в России певец с многочисленной армией преданных поклонников – вернее, поклонниц. По сюжету, его персонаж Мигель происходил из благородных сеньоров, который на горе родителям умудрился влюбиться в простую цыганку. О, Вольховский был чудо как хорош! Ему даже не нужно было гримироваться для образа, он и впрямь походил на испанца: то ли своей смуглой кожей, то ли тёмными, как ночи Андалусии, глазами, то ли порывистым, эмоциональным характером и лёгкой стремительностью движений – казалось, он просто летал над сценой, хотя был, прежде всего, певцом, а не танцором. Вне роли он держался с Верой подчёркнуто галантно и почтительно, не позволяя себе ничего лишнего, но на сцене так прожигал её насквозь испанскими глазами и обволакивал медовой сладостью голоса, что у неё по спине бежали мурашки. Более красивую пару сложно было себе представить – казалось, они рождены друг для друга, настолько идеально смотрелись вместе, и играли в дуэте тоже гармонично и слаженно.
К сожалению, ни в одном коллективе невозможно было обойтись без зависти и сплетен. А уж если этот коллектив являлся театром, то иначе, чем террариум единомышленников, никто его не называл. Далеко не все так искренне любовались парой Мендес – Вольховский. Были и те, кому эти двое встали буквально костью поперёк горла.
Многие, разумеется, ополчились конкретно на Веру. Вольховский-то был своим, привычным, а эта девица явилась из ниоткуда и сразу же заполучила себе такую роль, о которой лучшие актрисы театра грезили годами. Кто она? Что из себя представляет? Разумеется, труппа изначально отнеслась к ней настороженно. Усугублялось положение ещё и тем, что Вера не была особо компанейской – репетировала добросовестно, без халтуры, никогда не гнушаясь задержаться до ночи, но после работы неизменно ускальзывала домой. Ни разу не посидела с коллективом, не выпила, не поболтала за жизнь… Её моментально окрестили заносчивой гордячкой.
Особенно изгалялась на её счёт молодая актриса Ульяна Набокова. До прихода соперницы в театр Набоковой практически всегда доставались главные роли во всех постановках. Она неплохо пела – не так, как Вера, разумеется, но и свой шарм в её голосе, бесспорно, наблюдался. Набокова буквально грезила ролью Беатрис – с тех самых пор, когда в начале сезона режиссёр объявил, что они берутся за испанский мюзикл. И что же? Вожделенная роль уплыла этой нахальной новенькой. За какие такие заслуги, позвольте поинтересоваться?..
– Слушай, Уля, не дури, – однажды осадил её Марецкий, впрочем, довольно миролюбиво. – Набери в поисковике её имя, посмотри ролики на YouTube… Она была дико популярна у себя в Америке. Да и в России о ней довольно много писали, погугли. Ты же сама слышала, какой у неё диапазон. Она будто рождена для этой роли!
Набокова, Марецкий и ещё пара актёров сидели в тесной пельменной, которая располагалась за углом, – они традиционно забегали туда после репетиций, чтобы наспех поужинать, благо кормили там совсем недорого (изрядная порция мясных пельменей стоила всего сто пятьдесят рублей) и очень вкусно. К тому же там было тепло и уютно.
– Она просто внешне чёрная, как цыганка, вот и всё, – презрительно фыркнув, чтобы скрыть зависть, произнесла Набокова. – Ничего особо выдающегося я в ней не вижу.
Сама Ульяна была рыжеволосой, веснушчатой и курносой простушкой. Конечно, она не могла не понимать, что чисто визуально Вера куда больше подходит на эту роль. Но если бы дело было только во внешности – подумаешь, надела бы парик! Как же невыносимо трудно было признать, что есть кто-то способнее, талантливее тебя…
– А Серёга-то нет-нет, да и стрельнёт глазками в её сторону, – заметила актриса из массовки. – Ох, ну ни одной юбки не пропустит, как всегда в своём репертуаре… А тут ещё и «свежее мясо»!
– Лиза, прекрати, – мягко попросил её Марецкий. – В конце концов, Вера очень красива. Немудрено, что Сергею она понравилась. А что, она многим мужчинам нравится. Мне тоже…
– Что я слышу! – засмеялась Набокова. – Надеюсь, ты не втюрился в нашу новенькую, Лёха?
– Ну, вот ещё, – рассердился он. – Мне что, нельзя просто похвалить девушку за красоту?
– Что уж в ней такого красивого, – пробурчала Ульяна. – Не понимаю…
Сама Вера, однако, очень удивилась бы, узнав, что Сергей Вольховский на неё «запал». Он никогда не высказывал даже намёка на личный интерес при их общении. Придержать дверь, подать пальто, уступить место в буфетной очереди – всегда пожалуйста, но это ведь обычная вежливость джентльмена. Веру это несколько огорчало, поскольку она привыкла к тому, что вызывает у мужчин безоговорочное восхищение. Ей самой Сергей очень нравился. Когда он сжимал её в объятиях, – по роли, разумеется, – у неё сладко кружилась голова, и эта лёгкая эйфория не проходила даже после окончания репетиции. Вера была на подъёме, пыталась поймать взгляд Сергея, ободряюще улыбнуться ему, пофлиртовать… Но ничего не происходило. Ровным счётом ничего.
В тот вечер, когда коллеги перемывали ей и её партнёру косточки в пельменной, Вера выскочила из служебного входа театра и обнаружила, что всё вокруг белым-бело от первого снега. Ещё утром шёл мелкий, промозглый, противный дождик, к обеду неожиданно приморозило, а вечером пошёл снежок – такая вот кардинальная смена погоды. Держась за перила лестницы, она принялась спускаться, чтобы не поскользнуться, – под снегом ступеньки были заледеневшими и оттого опасными.
Дверь за её спиной распахнулась, и она услышала голос Сергея, предостерегающе восклицающий:
– Осторожно!
Он торопливо подскочил к ней и, заботливо поддерживая под локоть, помог спуститься.
– Спасибо, Серёжа, – произнесла она, немного смущаясь, потому что совершенно не знала, как себя с ним вести.
Он же был спокоен и невозмутим.
– Как ты поедешь домой? Подвезти тебя? – предложил он любезно, как само собой разумеющееся.
Вера пока ещё не обзавелась собственной машиной, но метро в такую гололедицу казалось ей наиболее безопасным видом транспорта.
– Я в метро… – ответила она с сожалением.
Заметив колебание в её голосе, он беззаботно рассмеялся:
