События последних часов нахлынули на меня, и я осознала, что меня успокаивает Лукас. Алара, Прист и Элль сидели рядом, в туннеле перед камерой Джареда. Элль забилась под вторую руку Лукаса, будто ей было ужасно холодно, а Прист и Алара прислонились к стене и крепко спали.
Где же Димитрий и Габриэль?
– Джаред… – Я вскочила.
Если они с ним что-то сделали…
– С ним все хорошо. – Лукас поймал мою руку. – То есть… с ним все нехорошо. Но в камеру никто не входил, если тебя это беспокоит.
– Ты уверен?
Лукас кивнул, потирая сонные глаза:
– Мы все время были здесь. Не помнишь?
– А эти… кости?
Ужасные кости.
– Их забрали. – Лукас взял свою куртку и набросил мне на плечи. – Ты угрожала Андрасу и умоляла Габриэля и Димитрия выгнать его из тела Джареда. И отказалась уходить оттуда и оставлять Джареда одного, думала, что Димитрий и Габриэль его убьют. Именно поэтому мы и провели ночь здесь.
– Мне жаль…
Я часто повторяла эти слова, но что еще я могла сказать? Как можно извиниться за то, что разрушил чью-то жизнь? Уничтожил чью-то семью? Что можно сказать, когда словами ничего не выразить?
– Не стоит извиняться. – Лукас подтолкнул меня плечом. – Ты здорово напугала Димитрия и Габриэля. И они согласились оставить нас здесь на ночь.
– Надо же, какое доверие.
– Не большое. – Лукас улыбнулся. – Они унесли с собой ключи от камеры.
Камера.
Та, где они обжигают Джареда святой водой?
– Мы не можем допустить, чтобы ему причиняли боль…
Я не собиралась кричать.
Бир вскочил, и Прист резко выпрямился, сдернул с себя наушники:
– Что случилось?
По туннелю разнеслись звуки песни «Bullet with Butterfly Wings» группы «Smashing Pumpkins».
Открыла глаза и Алара. Она выхватила из-за пояса пистолет для пейнтбола:
– Тут кто-то есть?
– Только мы. – Лукас положил ладонь на ствол ее пистолета, заставляя опустить руку.
Элль потерла глаза и потянулась. Ее манера расправлять длинные руки и ноги в небольшом пространстве напомнила мне о ночах, когда она спала рядом со мной в ванной комнате, а меня выворачивало наизнанку после избытка вина.
Почему я не отправила ее домой? Что, если и с ней что-нибудь случится?
Элль провела ладонями по рыжим волосам.
– Что я пропустила? – Она заметила, что я проснулась, перегнулась через колено Лукаса и обняла меня за шею. – Ох, боже мой!.. Я боялась, что нам придется тебя запереть в палате с мягкими стенами.
– Пока нет.
– Да, ты была похожа на львицу-мать. – Элль показала на решетку в конце туннеля. – Я думала, ты разорвешь франкмасонов в клочья!
– Они иллюминаты, – уточнила я и тоже ее обняла.
– Какая разница? – Элль отодвинулась и небрежно отмахнулась. – Тот, с демоническим хлыстиком, нуждается в уроке хорошего тона.
Мы уставились в пол. Никому не хотелось смотреть на дверь подвальной камеры.
Прист повесил наушники на шею:
– И что будем делать?
– Димитрий говорит, что единственный способ изгнать Андраса из тела Джареда – найти кого-нибудь другого, кем он сможет завладеть, – сообщил Лукас. – Но это не гарантирует, что демон уйдет.
Элль нахмурилась:
– Не думаю, что я могла бы с кем-то так поступить.
Алара вернула на место оружие и показала на текст на своей футболке: «ВСЕМИ НЕОБХОДИМЫМИ СРЕДСТВАМИ».
– Это не модная болтовня. Это суть.
Лукас посмотрел вглубь туннеля:
– Не знаю, сколько у нас времени…
– Так перестанем тратить его зря. – Алара повернулась ко мне. – Есть план?
На кону стояла жизнь Джареда, а потому процент допустимых ошибок сводился к нулю – и той же цифрой выражалось число ценных идей в моей голове.
Я прошла в конец туннеля и заставила себя посмотреть на дверь, за которой мой милый был закован в цепи, как дикий зверь.
– Мы спасем его.
Мы с Аларой остались в коридоре у лестницы, что вела вниз, к камере Джареда. Прист, Лукас и Элль отправились на поиски Димитрия и Габриэля.
Мы сидели на полу, перед нами растянулся Бир. Алара не сказала ни слова с тех пор, как мы покинули защитную зону, и без болтовни Элль тишина угнетала.
– Ты ничего не подозревала? – внезапно спросила Алара.
– Что? – Я уставилась на нее.
Алара выдернула нитку, вылезшую из ее брюк.
– О твоей маме.
Прозвучало как обвинение, а не как вопрос.
Не подозревала, что моя мама хранила столько тайн и лгала мне каждый день? Что из-за этих тайн и лжи и ушел папа?
Я припоминала каждую подробность, каждый разговор, каждую улыбку. Мысль, что все эти воспоминания – бесконечный спектакль, убивала меня.
– Нет. – От признания правда стала еще болезненнее. – Когда папа ушел, он оставил маме записку. И меня упомянул.
Я не могла заставить себя пересказать Аларе письмо.
– Прости. Я не знала. – Голос Алары смягчился, она стала похожей на ту девушку, которая повесила мне на шею защитный амулет.
– Может, я и не член Легиона, но я и не иллюминат, Алара! Я та же, какой была несколько дней назад.
Только несчастная, сломленная и одинокая.
Алара откликнулась не сразу.
– В историях, которые рассказывала мне бабушка, иллюминаты всегда были плохими парнями. А Легион существовал для того, чтобы остановить их. – Алара замялась. – А теперь Димитрий говорит, что это Орден Просвещенных виноват во всех сомнительных инцидентах со времен, когда дед Приста учился в Йеле. И вдруг оказывается, что твоя мама была одной из них. Я лишь пытаюсь разобраться.
Если уж Алара – самая уверенная из легионеров – сомневалась, то что чувствовали Лукас и Прист? Я не знала, как вести беседу и не вернуться к тому факту, что моя мама была членом ордена иллюминатов и Ордена Просвещенных… и шпионкой.
Димитрий раскурил очередную черную сигарету и загасил спичку.
Элль сделала вид, что кашляет:
– А ты знаешь, что пассивное курение так же опасно, как настоящее?
Мы были уже не в тюремном подвале. Габриэль и Димитрий устроили небольшую экскурсию по тайному дому – огромному фантастическому сооружению с блестящими металлическими стенами и белыми потолками, спрятанному за унылым фасадом заброшенного склада.
Теперь мы сидели в комнате в окружении стеклянных досок вроде школьных, исписанных символами и математическими формулами, и Димитрий с Габриэлем излагали нам теорию относительности в том виде, как ее понимали иллюминаты.
