Аспекты вещей, которые особенно важны для нас, скрыты от нас из-за их простоты и привычности. Мы не способны видеть нечто, поскольку оно всегда перед нами. Реальные основания вещей не поражают людей вообще. И это означает, что мы не способны поражаться тем, что однажды увидено и является самым поразительным и наиболее сильным.
8.1. Адаптация к жизни через творчество
Человеческая память обладает удивительным свойством заново реконструировать припоминаемые события. Мы не в состоянии воспроизвести их такими, какими они были запечатлены в момент фиксации. При каждом новом восстановлении в них незаметно для нас вплетаются информация, полученная позднее, наши новые представления о себе и своем месте в мире, о той культуре, в которой мы живем [16].
Это означает, что, глядя на ребенка, мы не можем почувствовать то, что ощущает он, так как, воспринимая, накладываем на мир клише из наших знаний о нем. Восприятие ребенка взрослым обрастает всеми предрассудками времени, в котором живут оба. Именно поэтому К. Нойшюц [129] предлагает взрослым попытаться полежать на спине, не умея перевернуться, когда много не можешь, но нестерпимо хочешь быть ближе к человеческому теплу. А. Адлер [1], в свою очередь, советует походить в течение дня с резко запрокинутой головой, как это приходится делать малышу, чтобы рассмотреть взрослого, нависающего над ним.
Но даже эти экзерсисы вряд ли вернут взрослым те ощущения, которые, безусловно, у каждого были в детстве, но ныне полностью стерты новыми чувствами человека, владеющего ситуацией. Наиболее надежным способом понимания мира детства для взрослого остаются его органы чувств и желание понять ребенка, а не навязать ему собственную позицию.
Ненасытное любопытство, непосредственность, спонтанная тяга к творчеству и стремление опробовать все свойственны всем детям (рис. 8.1) до той поры, пока их не будут целенаправленно обучать тому, что взрослые полагают необходимым в дальнейшей жизни, и теми методами, которые, с их точки зрения, в настоящий момент наиболее эффективны.
Рис. 8.1. Ненасытное любопытство, непосредственность, спонтанная тяга к творчеству и стремление опробовать все свойственны всем детям
Для ребенка каждое новое действие – шаг в незнаемое. Однако природа щедро наделила его возможностью бесстрашно совершать эти шаги. Малыш доверяет миру и впитывает все впечатления. Он готов подражать взрослому, многократно повторять узнанное в одиночестве и с другими детьми, комбинировать элементы знаний, полученных в разное время, постепенно выстраивая картину мира вне себя и личностную структуру внутри себя (рис. 8.2). Но все это подпадает под определение творчества. Никогда позднее ни один человек не сможет двигаться такими гигантскими шагами в освоении мира и приобретении новых знаний.
Рис. 8.2. Ребенок с удовольствием подражает взрослым
Итак, каждый в детстве обладает всеми задатками творца (рис. 8.3). Все дети, научившиеся говорить, обладают в той или иной мере музыкальными способностями, все могут рисовать, ритмично двигаться, играть разные роли и придумывать сюжет своих ролевых игр. Мы уже говорили, что творчество как универсальная натуральная функция присуще всем нормально развивающимся детям. Оно отлично от взрослого творчества как высшей психической функции, в которую детское творчество может трансформироваться в дальнейшем. Каждый ребенок вынужден созидать субъективно новое для формирования собственной личности [97].
Подобно рефлексам новорожденного, которые исчезают, если их не подкреплять, детское творчество либо развивается во взрослое, либо исчезает, как это наблюдается у большинства взрослых людей. В семье Никитиных, где было 14 детей, а родители обладали тонким умением наблюдать за их развитием и творчески использовать результаты своих наблюдений, отец смог хватательный рефлекс, с которым рождается любой ребенок, развить путем упражнения до такой степени, что он не утратился, а, напротив, усилился так, что младенцы в кроватке могли подтягиваться на руках. При этом большинство других детей, родители которых менее внимательны, утрачивают этот рефлекс, и много позднее им приходится заново учиться этому чтобы усилить работу мышц рук (рис. 8.4).
Рис. 8.3. Каждый человек в детстве обладает задатками творца
Рис. 8.4. Обучение подтягиваться в более позднем возрасте требует больше усилий, чем в младенчестве
Ребенок настроен, подготовлен к тому, чтобы связывать между собой отдельные элементы событий внешнего мира, превращая первоначально воспринимаемый хаос в некоторые схемы, состоящие из комплекса чувственных и двигательных ощущений, затем упрочивая эти схемы, а потом – комбинируя их в новых сочетаниях и тем самым приспосабливаясь к окружению.
Детство – самая зависимая, подчиненная и подавляемая взрослым миром часть жизни. В системе детства, в отношении к детству отражаются и воплощаются социальные и культурные представления эпохи, ее ориентиры и предпочтения. Оно отдано на откуп институтам образования и воспитания. Слова «воспитание», «образование» буквально означают вмешательство, «желаемый образ». На ребенке сосредоточиваются интересы огромного социального института, озабоченного не столько малышом, сколько собственными проблемами: саморазвитием, вопросами занятости, профессиональными интересами, материальным обеспечением, научной перспективой [8].
Таким образом, остаться творческими могут люди, ранние условия жизни которых были таковы, что их детские открытость и непосредственность не исчезли от столкновения с событиями, заставившими перестать верить миру. Рядом были взрослые, которые, возможно, даже насильно обучали чему-то, но не нарушали целостность личности того, кого обучали. Им оставляли инициативу и разрешали сложную активность, сообразную возрасту.
Можно предложить бесконечное множество примеров, демонстрирующих разрушительную силу воздействия общества на творческую активность ребенка. Производство игрушек в настоящее время стало второй по доходности отраслью производства после производства оружия. Денежные отношения врываются в жизнь ребенка через самое любимое. Ребенок не может устоять перед бесконечным соблазном ярких предметов. Новая дорогая игрушка требует особого отношения. Ею можно любоваться, но нельзя сломать. Иначе зачем покупать, если ломать красиво сделанную вещь? Еще Гегель утверждал, что лучшее, что может сделать ребенок с игрушкой, – это сломать ее, имея в виду желание ребенка узнать, что же находится внутри, стремление понять ее устройство, а затем комбинировать с уже имеющимися остатками других игрушек, составляющих основную базу творчества.
