Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
И, конечно, под далекими перемигивающимися звездами ей стало невыносимо. Такие теплые ночи и такие звезды ведь созданы для ласкового шепота, не для уныния. А Костя так не пришел, чтобы разогнать его.
Она совершенно одна. Настена Сойкина теперь даже перестала забегать в гости, и хотя видятся они каждый день, но чаще издали, и все общение свелось к дежурным «привет-пока». Маркел – друг Кости, а не ее. Если Кости нет рядом, она все равно что на Луне. А виной всему – что? То, что она спасла Костю от еще одной ночи в обезъяннике? Несправедливо это! Костя не зря вспомнил, что целовал ее под плакучей ивой. Сколько прошло после того, как она поцеловала Степу – час? Больше? Да и поцелуем это не назвать, так, чмоканье. Так давно, так незначительно, что она его и не заметила. Смешно, как одно и то же – по сути – действие может быть и страшно важным, и совершенно ничтожным. И если бы не глупая Костина ревность… Если бы он просто решил, что все это ничего не значит – как не значит на самом деле для нее. Если бы.
Кате вспомнилось, как в его день рождения они возвращались обратно из их большого плавания. Браслет из незабудок, который Костя ей сплел, совсем увял, и она бросила его в воду, испугавшись своего сентиментального желания засушить между страниц какой-нибудь книги. Засушить означало бы оставить в прошлом и вспоминать. Голубенький веночек, поплывший по волнам и подхваченный кильватерной струей их лодки, был для этого слишком живым. И пока лодка не ушла за поворот, он все держался на плаву.
Вскоре Костя доставил ее домой, и спустя какое-то время Алена попросила Катю сходить на реку выполоскать белье. Воодушевленная Катя болтала в воде полотенцем и думала о своем, как вдруг ее взгляд привлек знакомый предмет. Она чуть не вскрикнула, и сердце забилось часто-часто: мимо проплыл ее незабудковый браслет. Течение Юлы, куда медлительнее лодочного хода на моторе, только сейчас принесло его сюда. И все же это казалось невероятным, неправдоподобным. Как один и тот же человек, пустивший по воде венок, может увидеть его еще раз? Вероятность почти нулевая, но все было именно так. И Катя посчитала это добрым предзнаменованием, чуть ли не обещанием.
Теперь она лежала, окутанная упавшим небом, и глотала слезы. Незабудковый браслет, оказывается, ничего не гарантировал.
Она почувствовала на себе взгляд и привстала. Ночь была звездная, безлунная, вокруг ничего не разглядеть. Катя затаила дыхание, прислушиваясь. Шорох, еще…
– Это ты? – выдала она себя.
Шорох повторился, затрещал смородиновый куст и раздался кошачий вопль, за ним другой, и угрожающее шипение. Значит, всего лишь бродячие коты шныряют по огородам.
С реки донесся лягушачий гомон. Катя побрела к дому. Погруженная в мысли, она только на крыльце вспомнила, что вылезла через окно и что входная дверь заперта изнутри на щеколду. И тут в тусклом свете фонаря за калиткой ей на глаза попалось яблоко. Большое, оно белело на темных досках крыльца прямо у порога. Не раздумывая, Катя схватила плод и понюхала – яркий свежий запах летнего дня. Через тонкую кожицу пальцем продавила хрусткую мякоть, и тут же, не стерпев, с наслаждением вгрызлась в нее. Белый налив. В ветлигинском саду этого сорта нет, значит, кто-то принес. Кто же еще, как не…
Она громко хрумкала в темноте, пока не съела все, даже сердцевинку с плотными зубками зернышек. Яблока вкуснее она в жизни не ела.
А за завтраком уже решала сложный вопрос. То ли дождаться еще одного Костиного шага к примирению, то ли сделать свой, ответный, и побежать к нему прямо сейчас.
Перед ней стояла стопка ноздреватых блинов. Заведенные на простокваше, кружевные, с желтым оплывающим островком масла посередине. Алена сидела у окна и, надев очки, читала книгу. Катя свернула верхний блин уголком, макнула в плошку с медом и быстро понесла ко рту, но золотая капля все же упала на клеенку, протащив за собой медовую леску.
– Поставь ближе тарелку-то, – Алена отвлеклась от книги и посмотрела на дочку поверх очков, иронически и дружелюбно. Со вчерашним днем ушла в прошлое и их ссора, как страница перевернулась, без бурных примирений и извинений.
Катя ела и следила за ползающей по столу осой. Она загадала: если оса найдет каплю меда на клеенке, значит, Катя сразу после завтрака идет к Косте. А нет – так нет. Оса долго тыкалась в пиалку со сметаной, потом недовольно жужжала рядом с закрытой банкой меда, бродила по ее стеклянным стенкам. Катя глядела на нее не отрываясь, даже жевать забыла. Оса попалась какая-то несообразительная. Она почти доходила до капли, но тут же сворачивала в противоположную сторону, волновалась, взлетала и снова беспокойно садилась и ползала по клеенке, по краю тарелки, по еще теплому блинчику, по банке.
Катя воровато покосилась на Алену. Мать сидела, забравшись с ногами на диван, и полностью погрузилась в книгу. Тогда девушка взяла ложку и стала пододвигать осу в правильном направлении. Той не понравилось, что ее потревожили, крылышки ее завибрировали, и она поднялась в воздух, но тут же снова села. Катя не сдавалась, осторожно направляя ее суматошное движение. Через пару минут, намотав несколько бестолковых кругов, оса все-таки присосалась к медовой капле. Девушка вскочила и бросилась к шкафу.
По пути она гадала, почему Костя оставил яблоко на пороге, а не в почтовом ящике. И пришла к выводу, что он шел мириться, но в последний миг смутился, положил яблоко у двери и смылся. Она могла себе представить, как это было. И хотя ее вывод был не таким уж логичным, ей очень хотелось, чтобы все произошло именно так. Или чтобы теперешние ее переживания были созвучны переживаниям Костиным, потому что в дверях автомастерской она вдруг оробела и не смогла и шагу ступить внутрь. Хозяина мастерской не было и, видимо, работы тоже. Костя сидел вполоборота к двери на перевернутом ящике, опершись подбородком на кулаки, и испепелял взглядом дешевый китайский будильник. Она тихо остановилась в дверном проеме, и с минуту смотрела на него. Это благословенное мгновение, когда украдкой можно любоваться им настоящим. Высокая острая скула и впалая выбритая щека с лежащей на ней тенью. Вздернутый бантик губы. И эти руки с большими продолговатыми ладонями и длинными пальцами, при одном взгляде на которые у Кати почему-то всегда перехватывает дыхание, и становится немножко стыдно. Костя был задумчив и сумрачен, сосредоточенно следя за старческим движением стрелок, и напомнил ей врубелевского Демона.
Не почувствовать ее взгляд было невозможно. Он медленно повернул голову, с легким недовольством желая узнать, кто потревожил его уединение. И тут же вскочил:
– Ты пришла.
Он в мгновение ока оказался подле Кати, порывисто прижал ее к себе и замер. В ее теле отчетливо отзывалось пульсирование его крови. В эту секунду будильник разразился сиплым докучливым треньканием, все нарастающим. Костя усмехнулся в ее волосы, прошептал:
– Приятный звук, правда?
– Нет, – с облегчением засмеялась она.
– Как это нет, когда да! Если бы ты не пришла, я бы сорвался по этому звонку и помчался к тебе.
И тогда она тоже поняла, что трель будильника не лишена приятности.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
