3. Каждому свое
Итак, реально отбывать наказание декабристы закончили значительно раньше, чем это было определено приговором – даже с учетом всех смягчений. Дальше все пошло примерно в том же ключе. Образованных людей в тогдашней Сибири катастрофически не хватало. Как только истекали их сроки, всем желающим открывалось большое поле деятельности. Многие достигали высоких должностей, особенно те, кто сумел легко отделаться и избежать лишения дворянства. Так, Александр Муравьев уже в 1828 году занял пост городничего (то есть мэра) Иркутска – не последнего сибирского города. Иван Якушкин – тот самый, который первым предлагал убить царя – в городе Ялуторовске основал частную школу, которую благополучно закончили 1600 учеников. Дмитрий Завалишин и Владимир Штейнгель занимались журналистикой. Конечно, нельзя сказать, что по отношению к декабристам не существовало никаких ограничений. Но особо тяжкими страданиями это назвать трудно.
Кое-кто из декабристов после отсидки снова пошел служить в армию. Начинать пришлось с рядовых, но бывшие заговорщики росли по службе на удивление быстро.
Впрочем, кое у кого биографии складывались более лихо, и чаще всего у представителей бедных и незнатных дворянских семейств. Вот, к примеру, подпрапорщик Московского полка Александр Луцкий, получивший двадцать лет за активное участие в декабрьском восстании: он помогал Щецину-Ростоцкому отбить знамя Московского полка. В отличие от лидеров, его отправили по этапу пешком. Он быстро сориентировался в обстановке и произвел популярную у тогдашних уголовников операцию: за 60 рублей поменялся именами с бродягой Агафоном Непомнящим и под его именем отправился на поселение. На этом попался, бежал с каторги, год болтался по Сибири. Снова попался… Он один из немногих, кто отбыл срок от звонка до звонка, и далеко не в таких комфортных условиях, как остальные.
Самый интересный пример – Михаил Лунин, пожалуй, наиболее решительный их всех участников заговора. Отсидев без особых проблем положенную «десятку», Лунин освободился и поселился в Иркутске в собственном доме. Но, видимо, ему стало скучно. Он собрал в Иркутске небольшой кружок из бывших декабристов и через них стал распространять самиздат. «Письма из Сибири» и «Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1825 год» были произведениями откровенно вызывающими хотя бы потому, что в них он явно преувеличивал влияние декабристских идей и давал понять: «нас еще очень много». По сути дела, он делал попытку снова заварить кашу. Лунин нарывался и нарвался: в 1840 году он снова был арестован и направлен в Акатуй, где в 1845 году умер при непонятных обстоятельствах. По одной из версий, он был убит. Сомнительно, но, с другой стороны, возможно. Ну, достал…
История с декабристами завершилась в 1856 году, когда была объявлена окончательная амнистия. Все участники тайных обществ были восстановлены в прежних правах. Правда, княжеских титулов Оболенский и Трубецкой назад не получили. Но это в ту пору было уже не смертельно. По возвращении в цивилизованное общество декабристы вели себя по-разному. Допустим, Владимир Штейнгель (которому, кстати, баронский титул вернули) всю свою жизнь раскаивался в том, что черт угораздил его ввязаться в такое сомнительное дело. Во время его похорон (1862) в процессию затесались новые буревестники – в частности, будущий идеолог народничества Петр Лавров. Они попытались превратить траурное мероприятие в митинг, но сын бывшего декабриста, полковник Вячеслав Штейнгель, эти попытки решительно пресек («мой отец был бы против»), Иван Пущин прославился как автор мемуаров о Пушкине. Уже упоминавшийся в этой главе Александр Муравьев дослужился до генерал-майора и стал сенатором.
А вот Евгений Оболенский, наоборот, активно стал создавать миф о декабристах и с удовольствием исполнял роль свадебного генерала на новых радикальных тусовках. К нему присоединились такие люди, как «Хлестаков от декабристов», Завалишин, который, кроме того, чтобы болтать, кажется, вообще ничего не умел делать. Хотя и у этой двойки больше не имелось желания лезть в политическую нелегальщину.
А каковы же общественно-политические итоги декабристской затеи? Их я попытаюсь рассмотреть несколько «еретическим» способом.
Дополнение
То, чего не было
Ученые постоянно твердят нам, простым смертным: «история не имеет сослагательного наклонения». Возможно. Но очень уж хочется представить себе: а если бы все пошло по-иному? Чем бы тогда это закончилось? Потому-то упорно появляются книги, посвященные «альтернативной истории».
С другой стороны, почему бы и нет? Людям, игравшим в стратегические компьютерные игры, подобные фантазии не кажутся ересью.
В случае с декабристами слишком многое зависит от конкретных личностей – да и просто от стечения обстоятельств. Мозаика могла сложиться немного по-другому… Я предлагаю только два из «научно-фантастических» вариантов. Каждый читатель может создать свой…
1. Шеф приходит в последний момент
Как мы помним, после смерти Александра I в кругу декабристов начался разброд и шатание. Продуманные планы дальнейших действий рушились. Большинство старших товарищей стали склоняться к тому, чтобы на время «законсервировать» деятельность Северного общества. Группировка «рылеевцев» все же склонила чашу весов в сторону восстания. Но люди оказались не те. А если бы оказались те?
В 1821 году Михаил Лунин отошел от движения, вышел в отставку и путешествовал за границей. Потом снова поступил на службу в Польскую армию. И вот, когда началась суета вокруг смерти императора, люди из окружения Константина, имевшие отношение к польскому националистическому подполью, решили послать в Петербург своего человека. Случайно им подвернулся Лунин. Они имели представление о том, чем он ранее занимался. Да и сам подполковник ощутил запах жареного – и ему снова захотелось поиграть с судьбой в орлянку. Великий князь к Лунину относился хорошо и послал его в столицу «по служебной надобности».
В столице подполковник связался со старыми товарищами и убедился, что дело, которое он покинул из-за бездеятельности декабристов, набирает обороты. Только вот происходит все очень бездарно.
Лунин без особого энтузиазма относился к политическому радикализму «рылеевцев», но тут ему захотелось «показать салагам, как дела надо делать». Он влился в ряды заговорщиков и быстро навел среди них порядок – благо имел авторитет «деда» и целеустремленность. Он легко завоевал авторитет у молодых «отморозков» и потеснил вялых и нерешительных товарищей (вроде Сергея Трубецкого). В общем, у декабристов появился настоящий «пахан».
Сразу пошло дело с агитацией в полках. Еще бы! Лунин был деятелем, близким к великому князю, человеком легендарной храбрости, героем Отечественной войны; молодежь смотрела на него открыв рот. Тут же сторонников мятежа стало гораздо больше. Новый руководитель восстания отдавал себе отчет в том, что Николая придется ликвидировать. Но он решительно отмел дилетантские игры Рылеева; Каховского и Якубовича он не воспринимал всерьез. Зато, общаясь с офицерской молодежью, он быстро нашел людей, наделенных откровенно криминальными наклонностями (типа Александра Луцкого. Мы знаем только его в Питере и Сухинова на юге. Но ведь наверняка имелись и другие: те, кто пренебрежительно смотрел на поэта Рылеева, но пошел бы за бретёром Луниным.).
