Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Почему сами коммунисты верили в «саботаж» и «вредительство»? Потому что им это было выгодно. И. Ефремов, обсуждая «охоту за ведьмами» в Европе 16–17 веков, верно писал, что власти сваливали на «ведьм» собственную неспособность решать важные вопросы экономики и управления[141].
Почему в это верили народные массы? По крайней мере, многие люди? Потому что для полуязыческого сознания естественно видеть всякий неуспех как происки внешнего врага. Это типично для всякого архаического сознания[142]. Даже любители оправдывать любое преступление коммунистов писали о жертвах «сталинских репрессий» как о своего рода человеческих жертвоприношениях[143].
В результате стали возможны обвинения, вполне подобные обвинениям «ведьм» в насылании эпидемий, ураганов или нашествия жуков на сады.
Например, обвинения в саботаже наблюдения солнечных затмений, подготовке заведомо неверных отчетов о финансовом положении СССР, приводивших к подрыву его международного авторитета, недостаточное развитие текстильных фабрик и подрыв таким образом экономики СССР по заданию иностранных разведок, порча семенного материала путем его заражения, сознательная недостаточная поставка запчастей, неравномерное распределение товаров по районам СССР (тоже по заданию вражеских разведок), ведущее к дефициту и так далее.
Уроки Шахтинского дела
В общем, не Сталин придумал и «вредительство», и такую форму борьбы за власть, как публичные массовые процессы. И тут он вовсе не первооткрыватель. Но прелесть ситуации оценил: «… Нельзя считать случайностью так называемое Шахтинское дело. „Шахтинцы“ сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом»[144].
Привести ВСЕ процессы о «вредительстве» невозможно и не нужно. Важно, что сразу после Шахтинского процесса в 1928 году в стране были произведены аресты работников Наркомата путей сообщения. Главных обвиняемых не удалось подготовить к открытому процессу, аналогичному Шахтинскому, они были расстреляны весной 1929 года. Началось ДО Сталина, продолжалось ПРИ Сталине.
Глава 3. «Неоправданные репрессии Сталина»
— Зачем же ты Джона пристрелил?! Он же свой?!
— Не помню… Наверное, случайно.
Из вестерна
Дело «Промпартии» и родственные дела
В ноябре 1930 года газета «Известия» опубликовала обвинительное заключение по делу «Промпартии». Обществу сообщалось, что за истекшие два года усилиями ОГПУ раскрыт целый ряд вредительских организаций, действовавших под руководством единого руководящего центра.
Написано хлестко: «материалы по делу раскрытой, наконец, ОГПУ к./р. организации, называвшей себя „Промышленной Партией“ или „Советом Союза инженерных организаций“, объединившей в единую организацию все отдельные вредительские организации по различным отраслям промышленности и действовавшей не только по указаниям международных организаций бывших русских и иностранных капиталистов, но и в связи и по прямым указаниям правящих сфер и генерального штаба Франции по подготовке вооруженного вмешательства и вооруженного свержения Советской власти — подтвердили целиком эти выводы».
Какой-то кошмар: внутренние и внешние враги объединяются. И вообще не сегодня-завтра Франция нападет на СССР.
Главой «Промпартии» был объявлен профессор Л. К. Рамзин — директор Теплотехнического института, член Госплана и ВСНХ. На основании его показаний строились основные пункты обвинения во время следствия и суда. На этих же основаниях арестовали больше 200 «вредителей».
Процесс по делу «Контрреволюционной организации Союза инженерных организаций (Промышленная партия)» состоялся 25 ноября — 7 декабря 1930 года. Шуму было много. Л. К. Рамзин и остальные четверо подсудимых были приговорены к расстрелу, замененному по решению ВЦИК десятью годами тюремного заключения. Судя по всему, власти отлично понимали, что он ни в чем не виновен: а в 1936 году Л. К. Рамзина освободили по амнистии. В 1943 году ему была присуждена Сталинская премия «за выдающиеся научные изобретения». В этом же году основал кафедру котлостроения в Московском энергетическом институте, которую и возглавлял до своей смерти в 1948 г.
Большинство осужденных по делу «Промпартии» также вскоре были амнистированы.
Параллельно с основным делом были сфабрикованы так называемые отраслевые дела «Промпартии»: «вредительстве» в угольной промышленности, в нефтяной промышленности, в металлопромышленности, в текстильной промышленности, в химической секции Госплана, в лесной промышленности, в цементной промышленности, в электротехнической промышленности, в области топливо-снабжения, в энергетической промышленности, в энергетической военной промышленности, в энергетике транспорта, в Наркомате путей сообщения. Особо выделены были дела «ленинградской группы», «профсоюза инженерно-технических работников», «экономической группы в ВСНХ», «отраслевой контрреволюционной организации „Промпартии“ в Госплане» и другие. Общее число расстрелянных и посаженных перевалило за тысячу.
На процессе «Промпартии» прозвучали обвинения в адрес арестованных по делу «Трудовой крестьянской партии», среди которых наиболее известные ученые: Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов. Первоначально это было «дело контрреволюционной эсеро-кулацкой организации Кондратьева-Чаянова». Вскоре было изобретено новое название: «Трудовая крестьянская партия», чтобы связать обвиняемых с организацией «Трудовая крестьянская партия», созданной в 20-х годах в Праге эсером С. С. Масловым. С С. С. Масловым Н. Д. Кондратьев был довольно близко знаком, это облегчило дело.
Согласно обвинительному заключению, фигуранты были признаны виновными в том, что
— входили в состав нелегальной «Трудовой крестьянской партии»;
— ставили своей целью свержение Советской власти и создание буржуазно-демократической республики.
— «проводили вредительство» в различных отраслях сельского хозяйства;
— состояли в связи с руководителями контрреволюционных организаций;
— вербовали в контрреволюционную организацию специалистов сельского хозяйства;
— были преступно связаны с иностранными гражданами.
Готовился новый открытый политический процесс, и Сталин писал Молотову в начале сентября 1930 года: «Разъяснение в печати „дела“ Кондратьева целесообразно лишь в том случае, если мы намерены передать это „дело“ в суд. Готовы ли мы к этому? Считаем ли нужным передать „дело“ в суд? Пожалуй, трудно обойтись без суда. Между прочим: не думают ли гг. обвиняемые признать свои ошибки и порядочно оплевать себя политически, признав одновременно прочность соввласти и правильность метода коллективизации? Было бы недурно».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
