Подняв голову, он с удивлением обнаружил, что Кэтрин еще не ушла.
– Знаете что? – обратилась она к нему, – мне кажется, что после всех этих событий я упаду в кровать абсолютно без сил, однако…
– Однако все равно не найдете забвения. – Маркус глубоко вздохнул. – Я хорошо вас понимаю, я сам чувствую то же самое.
– И вот это… – она посмотрела на кувшин, – помогает вам забыться?
– Не слишком, но у меня больше ничего нет.
– Не нужно так говорить, Маркус, – пробормотала она, – это неправда.
Он поперхнулся.
– Вам нужно идти…
– Но я не хочу уходить.
В окутанной тенями комнате воцарилась напряженная тишина.
Маркус протянул ей кувшин:
– Хотите попробовать?
Она медленно потянулась к ручке кувшина, и их пальцы соприкоснулись. Кэтрин вздрогнула.
Теперь Маркус не сомневался: она чувствует то же, что и он.
Девушка вздохнула, и Маркус явственно представил, как поднялись и опустились от вздоха ее нежные груди. Он сглотнул, зная, что погружается в темные воды, но в то же время не желая выплывать на поверхность.
Кэтрин поднесла кувшин к губам, сделала длинный глоток, но тут же отпрянула, кашляя и отплевываясь.
– Что с вами? – Маркус вскочил и похлопал ее по спине.
– Силы небесные! – просипела Кэтрин, прижимая руку к груди. – Очень крепко.
– Пейте маленькими глотками, Кэт. Маленькими глотками.
Кивнув, она облизала губы и сделала еще один небольшой глоток.
– Напоминает одно из лекарств няни Джейн.
Она неторопливо опустилась на кровать и поставила кувшин на колени.
Сам не понимая, как это произошло, Маркус оказался рядом с ней. Но ведь до сих пор они же не сделали ничего предосудительного, а сейчас Кэт приходится очень трудно. Что плохого в том, если он подставит свое плечо и просто выслушает ее?
Кэг снова пригубила обжигающий напиток и содрогнулась:
– Боже, какая гадость.
– Вполне терпимо, правда, конечно, лучше закусывать. Но, к сожалению, у меня здесь ничего нет.
– Зато есть у меня. – Кэт сунула свободную руку в карман платья и вытащила какой-то небольшой предмет, который напоминал маленький камушек. – Как насчет этого?
Маркус недоуменно вскинул брови.
– Мятный леденец, – пояснила Кэтрин, отправив конфетку в рот. – Маленькая Эви решила, что я слишком печальна, и, чтобы подбодрить, дала мне леденцы.
Маркус вспомнил, какую драгоценность в детстве представляли для них сладости. И если малышка решила отдать свои леденцы Кэт…
Смутившись, он прочистил горло и, сам не понимая зачем, спросил:
– Вы слышали историю о происхождении мяты?
– Нет, – ответила Кэтрин и сделала очередной глоток. – Да, так гораздо лучше.
Она протянула кувшин Маркусу, и он приник к его горлышку, стараясь выбросить из головы мысль о ее розовых губах, которые только что касались сосуда.
Спиртное обожгло горло, и напряженные мускулы Маркуса немного расслабились.
– И так, – начал он, – мяты, как и лакрицы, всегда было в достатке.
– Я не очень-то люблю лакрицу, – перебила Кэтрин, придвигаясь к нему. Ее мягкое, нежное, источающее аромат лимона тело оказалось совсем рядом.
– Своим названием мята обязана мифу об Аиде, – заторопился Маркус, стараясь отвлечься от приятных ощущений.
– То есть о властелине подземного мира.
– Да. – Маркус поднес кувшин к губам. – Аид любил нимфу по имени Мята.
– Но, насколько я помню, Аид был женат?
– Да, на Персефоне. И похождения мужа ей совсем не понравились. Вот она и превратила нимфу в растение.
Кэтрин склонила голову на его плечо.
– Дайте-ка я угадаю в какое. В мяту.
Маркус немного отстранился. Черт побери, она источает райское благоухание!
– Да.
Потянувшись, Кэтрин взяла у него кувшин.
– Не торопитесь так, Кэт. Вам уже хватит.
Кивнув, она вернула кувшин Маркусу, и он поставил его на столик возле кровати.
– Кажется, я где-то читала, что древние греки сажали мяту возле могил. Они делали это, чтобы задобрить Аида?
– Ну да, а еще чтобы заглушить запах смерти.
И зачем он только это сказал? Не следовало напоминать ей о смерти!
Они снова замолчали.
– Я все понимаю, Маркус… – пробормотала она и поежилась. – Значит, так и должно было быть. Что случилось… – голос Кэтрин зазвенел, – то и случилось. Боже! Какой страшный каламбур, – прошептала она. – Данн предан земле. – Девушка медленно откинулась и легла на кровать. – Боже, как ужасно…
Маркус лег рядом с ней.
– Не менее ужасно, чем «Кэт-упрямица».
– Кэт-упрямица… – повторила она. – Вот забавно! И кто это сказал?
– Я.
Маркус замолчал, вспомнив свой недавний разговор с отцом, и печаль нахлынула на него. Припомнилось ощущение родственной близости и старые обиды… Сейчас Маркус без колебаний отдал бы свою правую руку, только бы защитить отца. На его глаза навернулись слезы.
– Мне так жаль, Маркус, – Кэтрин всхлипнула, – я тоже очень его любила. Какое горе!
Маркус, не раздумывая, потянулся к ней, и она кинулась ему в объятия, уткнувшись носом в его щеку. Ее плечи вздрагивали, а слезы текли ему за воротник. Маркус прикрыл глаза, и их слезы смешались.
Держа в объятиях Кэтрин, которая скорбела вместе с ним, он почувствовал себя немного лучше: горе переплелось с нежностью.
Спустя некоторое время Кэтрин немного отстранилась, но ее лицо все еще находилосьтак близко, что их носы почти соприкасались, и Маркус ощущал ее благоухающее мятой дыхание.
Кэтрин снова всхлипнула:
– Каждый раз, когда я об этом думаю… Нападение. Кровь… Мое сердце… бьется так сильно… Я очень боюсь…
– Не нужно бояться… Я рядом, – пробормотал Маркус, поглаживая ее шелковистые волосы. – Я не допущу, чтобы с вами случилась беда.
Кэтрин задрожала и в поисках утешения еще сильнее уткнулась носом в его плечо. Она казалась такой растерянной, такой одинокой, и он прекрасно понимал, как глубоко ее горе, так как сам скорбел ничуть не меньше.
– Я пытаюсь найти какой-то выход, но никак не могу. – Голос Кэтрин предательски задрожал. – Мне кажется, нужно что-то предпринять, но я не понимаю что именно. Мне хочется помочь и вам, и детям, и миссис Нейгел. Я не могу сидеть сложа руки… Но никак не пойму, каково мое предназначение!
