Книга Синдром паники в городе огней - Матей Вишнек

— Шедеврально! — воскликнул мсье Камбреленг, тоже прочтя, от корки до корки, причем всего за три дня, эти четырнадцать блокнотов в зеленой обложке. — Шедеврально! — громогласно повторил он, с жаром обнимая Ярославу, после чего поскакал через ступеньку в салон на втором этаже кафе «Сен-Медар», чтобы сообщить нам событие века: литература не умерла, некто нашел путь к живому слову.

Мсье Камбреленг заставил нас всех прочесть строчка за строчкой, слово за словом, четырнадцать найденных блокнотов. Несколько раз он организовывал читки, на которых каждый по очереди зачитывал вслух по двадцать страниц.

— Вы отдаете себе отчет, а? Отдаете ли вы себе отчет в том, что мы имеем дело с первым анонимным современным романом? Соскоб с города, а?

Мсье Камбреленг заходился от восхищения: подумать только, какой-то одиночка, анонимный автор, предпринял такой сизифов труд: собрать натуральные слова с кожного покрова города, из нутра города, со всех этажей городского инферна (мсье Камбреленг в последний момент решил, что словосочетание «городская цивилизация» слабовато).

— Что такое Париж, в сущности? Книга, разве нет? В наше время большие города превратились в самые настоящие книги, разве нет?

Никто не мог бы возразить мсье Камбреленгу. Города и вправду испещрены словами, то есть они стали самыми настоящими книгами. Улицы — все в словах, здания прикрыты словами, то же самое можно сказать и о вокзалах, подземных переходах, залах ожидания… Нет такого промышленного объекта, который остался бы ненадписанным. Анонимный автор же просто-напросто скопировал все эти надписи к себе в блокнотик, то есть экстрагировал слова из их естественной среды и перенес на бумагу.

— Какой труд, какой труд, какой труд! — прямо-таки вопил мсье Камбреленг от счастья, что наконец-то встретил автора, который по-настоящему работает.

Этот человек, эта скромная душа (он даже не подписывает свои блокноты, ни на первой, ни на последней странице), этот гениальный анонимный автор предпринял настоящую исследовательскую работу. Он извлек слова из самых неожиданных и недоступных мест города. Конечно, по большей части это были формулы, собранные с вывесок, с рекламных щитов, с указателей улиц и с табличек туристической информации. Еще он списал тысячи слов с дверей разных контор, ресторанов и бистро, с мостовой и с перекрестков, со стен метро, вокзалов и магазинов. В то же время он собрал и письмена с привкусом тайны, которые встречаются только на крышках канализационных люков, на металлических опорах мостов или в туннелях метро. Значит, этот человек спускался, в поисках слов, в городскую канализацию, в катакомбы Парижа, в подвалы разных домов, в подземелья… Анонимный автор не пропустил и десятки гостиничных холлов, вестибюлей публичных зданий и частных фирм, прочесал сотни ресторанов, от дешевых до класса люкс, посетил бассейны и гимнастические залы города. А сколько слов было извлечено из больших парков, из музеев, из галерей искусств! Ничто не ускользнуло от анонимного автора, даже катакомбы Парижа. Может быть, его труд растянулся не на один десяток лет…

Мсье Камбреленг различил в огромной массе слов и выражений, складированных автором в блокнотах, два типа вербальных сегментов: мобильные и устойчивые. В отношении устойчивых все было ясно: их списали с твердых опор. Но ведь анонимный автор зафиксировал и тысячи мобильных слов, слов, которые передвигаются по городу, будучи занесены на майки, сумки, шляпы, кепи и на другие разновидности одежды и обуви.

Зараженные энтузиазмом мсье Камбреленга, мы так и видели анонимного автора — как он сидит на террасе кафе где-нибудь на оживленном перекрестке и лихорадочно заносит в блокнот слова, которые расхаживают мимо него, имея опорой людей, машины, автобусы, мотоциклы, велосипеды, детские коляски, наручные часы, палки и трости, униформы всех видов, от тех, что носят полицейские, до тех, что носят военные.

Что правда, то правда, слова заполонили большие города, слова снуют по городу, как быстрые букашки, каждый день индустрия общества потребления выплескивает на нас свежую порцию слов, все новые и новые комбинации слов и цифр, все новые и новые символы и знаки. Мы все носим на себе слова. Чуточку терпения — и можно в любой момент сделать список слов, которые живут на нас, как паразиты.

Чтобы убедить нас в этом, мсье Камбреленг попросил меня залезть на стул и снять пиджак.

— Скажите нам, пожалуйста, что написано на вашем пиджаке, — попросил он меня.

— ZARA CASUAL LINEN SINCE 1975 XL, — ответил я.

— И все?

— Стирать при 30 градусах, — добавил я.

— Прекрасно, — продолжал мсье Камбреленг. А теперь я попрошу вас снять ремень. Что написано на вашем ремне?

— OR CAVALIERI ORIGINAL VERA PELLE MADE IN ITALY, — ответил я.

Мсье Кабреленг попросил меня снять и рубашку. Что написано на моей рубашке? На моей рубашке написано: CRUMBLE THE SHIRT FOR MEN… А на моих башмаках, что написано на моих башмаках? На моих башмаках написано: THIMBERLAND MANMADE OUTSOLE U.S. Pat. No D475,834.A на джинсах, что написано на моих джинсах? На моих джинсах написано: FREE LINK PANTA SHOP 98 % COTON 2 % ELASTHANNE…

— Видали, видали? — кричал мсье Камбреленг. — Мы окружены тайнописью, чернокнижными письменами, магическими формулами. И никто не пускает их в оборот, никто… Можно подумать, что у вас нет глаз, что у вас нет ушей. Город — весь в знаках, люди — все в знаках, ваша одежда, от галстука до трусов и от шляпы до носков, покрыта знаками… Но и писатели, и читатели проходят мимо этих слов, как если бы их не было вовсе, хотя они обитают на нас, сожительствуют с нами в наших домах… даже сами орудия письма — все в татуировке из слов и безупречных формул…

Поскольку кое-кто из нас имел при себе портативный компьютер, мсье Камбреленг призвал нас прочесть, что там написано. На моем было написано: TOSHIBA CHOOSE FREEDOM INTEL INSIDE.

Те, у кого компьютеров при себе не было, разглядывали, что написано на их ручках и карандашах.

— На моем карандаше написано: BIC MatiC 0,7 mm № 2, — объявила Фавиола.

— А на моей ручке написано: PIERRE BALMAIN ADL Partner, — сказал Пантелис.

Мсье Камбреленг был взволнован до глубины души, и ему удалось ввести и нас в такое же состояние экзальтации. Да, эти четырнадцать анонимных блокнотов представляли собой революцию в литературе, они открывали простор для исследования, предлагали новый подход к литературному акту. Перед нами был случай абсолютной оригинальности, перед нами был новый литературный язык. Тем более что анонимный автор не копировал просто так, все подряд, мобильные и устойчивые слова города. Нет. Этот человек чередовал слова мобильные со словами устойчивыми, рекламные лозунги со всякого рода информативными выражениями, названия улиц с инструкциями по уходу за товарами и так далее и тому подобное. То есть анонимный автор стремился, через затейливое соседство слов, к некоей музыкальности, он выстраивал текст, творя его внутреннюю гармонию. По этой причине архитектура его текста была безукоризненной, он был удобочитаемый.