Помощник взял у Дэнни деньги. Тот внимательно наблюдал затем, как помощник выписывает квитанцию.
— Двадцать долларов не оставите? — нерешительно спросил он. Я видел, как дрогнули его губы. Он был потрясен и смущен происходящим. — На бензин, — пояснил он.
Помощник взглянул на врача, тот, опустив глаза, молча кивнул, и пожелав всем доброй ночи, направился в свой кабинет. Помощник отдал Дэнни квитанцию и двадцатидолларовую банкноту. Дэнни понес меня к машине.
Мы вернулись домой, Дэнни положил меня на коврик, а сам опустился в кресло, обхватил голову руками и долго сидел в темноте. Комнату освещал лишь свет уличных фонарей.
— Не могу больше, — прошептал он. — Все, сил у меня нет.
Я поднял голову. Он разговаривал со мной. Обращался ко мне.
— Они меня сломали. Победили меня. Понимаешь? У меня нет денег тебе на лечение. Мне не на что купить бензин. У меня ничего нет, Энцо. Все, конец.
О, как же мне не хватало умения разговаривать по-человечески! И как хотелось иметь большие пальцы! Я бы схватил Дэнни за грудки, придвинул его к себе поближе, чтобы он кожей почувствовал мое дыхание, и сказал бы ему: «Это всего лишь кризис! Слабенькая вспышка. Огонек спички, незаметный в кромешной мгле вселенной! Ведь ты же сам учил меня не сдаваться. Сам говорил, что новые возможности возникают только перед теми, кто готов к ним. Ты должен верить!»
Не мог я сказать этого и потому лишь смотрел на него.
— Я пытался, — продолжал Дэнни. — Я сделал все, что мог.
Он говорил так, потому что не услышал ни единого моего возражения. Конечно, я же собака.
— Ты — мой свидетель, ты все видел. Я пытался. Умей я стоять на задних лапах, я бы вскочил. Будь у меня передние лапы, я бы вскинул их и вцепился в него. Умей я говорить, я бы сказал ему: «Да, я — твой свидетель. Я видел. И я вижу!»
И тогда бы он воспрянул духом. И тогда бы он понял. Но он меня не слышал. Потому что я — тот, кто я есть. И он снова обхватил голову руками и долго сидел. Что я мог предложить ему? Он был один.
Глава 49
Прошло несколько дней. Неделя. Или две недели. Не знаю точно сколько. После опустошения счетов Дэнни время мало значило для меня. Он выглядел болезненным, вялым, апатичным. Впрочем, как и я. Когда боль бедер все еще беспокоила меня, незадолго до того, как они совсем зажили, — боль не исчезла совсем, но уже не казалась сильной, мы отправились навестить Майка и Тони.
Они жили недалеко от нас. В небольшом доме, но отражающем совсем иной уровень дохода: Тони, как однажды сказал мне Дэнни, оказался в нужное время в нужном месте, поэтому мог больше не заботиться о деньгах. Такова жизнь. Таково проявление. Машина идет туда, куда глаза твои смотрят.
Мы сидели на кухне, Дэнни с чашкой чая в руке, на столе перед ним лежала папка светло-желтого цвета. Тони куда-то ушел. Майк нервно вышагивал по кухне.
— Дэнни, они предлагают справедливое решение. Я целиком и полностью поддерживаю тебя.
Дэнни неподвижно сидел, тупо уставившись в папку.
— Подумай о своей судьбе, — уговаривал его Майк. — Принципы — вещь хорошая, но нельзя ради них жертвовать будущим. Репутацией.
Дэнни молча кивнул.
— Лоуренс выдавил из них все, что ты хотел. Они выполнили все его требования. Правильно?
Дэнни снова кивнул.
— График посещений остается прежним, и кроме того, вы сможете проводить вместе две недели летом, неделю на Рождество и неделю в феврале, — прибавил Майк.
Дэнни опять кивнул.
— Тебе не придется больше платить алименты на ее содержание. Учиться она будет в престижной частной школе. Потом пойдет в колледж. Они оплатят ее обучение.
Дэнни продолжал кивать.
— Они уладят дело о сексуальных домогательствах. С тебя снимут все обвинения, тебя не внесут в списки потенциальных преступников.
Дэнни кивнул.
— Дэнни. — Майк вздохнул. — Ты умный парень. Послушай, что я тебе скажу. Лоуренс предлагает отличное решение, и ты это знаешь.
Дэнни смущенно осмотрел стол с лежащими на нем бумагами, затем перевел взгляд на свои руки. Долго рассматривал их, словно проверяя — его они или нет.
— Ручки нет, — сказал он.
Майк повернулся к стоящему позади него телефонному столику, взял ручку. Протянул ее Дэнни.
Дэнни помедлил. Рука его застыла над файлом с бумагами. Он поднял глаза на Майка.
— Ощущение такое, словно меня опустошили, Майк. Распороли, вытащили прямую кишку, вместо нее вставили трубку, а к ремню привязали мешок для дерьма. С ним мне теперь и придется ходить. Всю оставшуюся жизнь. Представляешь? И всякий раз, когда я буду вываливать из него дерьмо и мыть его, мне придется вспоминать, как меня полосовали. Их гаденькие улыбочки и собственную радость, что вообще остался жив.
Майк потрясенно смотрел на Дэнни.
— Скотство, конечно, — пробормотал он.
— Еще какое. Круто они со мной обошлись. Ручка красивая.
Дэнни поднес ее к глазам. Ручка была сувенирная, верх ее заполняла бесцветная жидкость, в которой плавал какой-то зверек.
— Купил в зоопарке, в Вудданд-Парке, — объяснил Майк.
Я пригляделся. Внутри ручки была маленькая саванна. «Что там плавает?» — подумал я и сразу узнал зебру. Дэнни потряс ручку, и зебра поплыла по пластмассовой саванне. «Зебры. Везде зебры».
Вдруг я понял. Зебра живет не вне нас. Она прячется где-то внутри. В наших страхах. В нашем стремлении к саморазрушению. Зебра — худшая наша часть; она проявляется, когда для нас наступают тяжелые времена. Демон — это мы сами!
Дэнни опустил ручку, собираясь подписывать бумаги, и я увидел, как зебра поплыла вниз, к линии, где Дэнни следовало поставить подпись. В ту минуту я осознал, что документы подписывает не он. Зебра! Вот кто! Дэнни никогда бы не отказался от своей дочери ради нескольких недель летних каникул и освобождения от алиментов!
Я старый пес, к тому же побывавший под колесами автомобиля. Я смог собрать остатки сил, благодаря обезболивающему, которое Дэнни вколол мне час назад и положил передние лапы ему на колени. Я вытянул морду, цапнул зубами и в следующую секунду уже стоял у кухонной двери с бумагами в зубах, а Дэнни с Майком ошарашенно уставились на меня.
— Энцо! — приказал Дэнни. — Положи документы на пол.
Я отказался.
— А ну положи! — заорал он.
Я замотал головой.
— Иди ко мне, — позвал Майк:
Я посмотрел на него, в руке у Майка был банан. Майк с Дэнни разыгрывали известную сцену — первый был хорошим полицейским, второй — плохим. Майк вел нечестную игру. Он знал, как я люблю бананы. И все же я устоял.
