Книга Народ, или Когда-то мы были дельфинами - Терри Пратчетт

Капля разбилась о лицо Дафны. Она открыла глаза и закончила:

— …бур!

Кале и старуха стояли над ней и улыбались. Моргая от яркого света, Дафна чувствовала, как старуха осторожно выпутывает что-то у нее из волос. Но происходило и что-то еще. Воспоминания выливались из нее потоком. Лик смерти… огромные столпы, на которых покоится мир… белые камни… все это уносилось в прошлое, стремительно, как серебряные рыбки, и тускнело на лету.

Дафна посмотрела на циновку рядом с собой. Мау лежал неподвижно и похрапывал.

«Ничего особенного не произошло, — подумала она. Голова немного кружилась. — Он ужасно замерз, и его принесли сюда, чтобы он хоть немного согрелся». Потом случилось… что-то — очертания еще оставались в памяти, но заполнить их Дафна уже не могла. Разве что…

— Там были серебряные рыбки? — подумала она вслух.

Миссис Бурбур, кажется, страшно удивилась. Она что-то сказала Кале, которая закивала и заулыбалась.

— Она говорит, что ты действительно женщина, обладающая силой, — перевела Кале. — Ты вытащила его из темного сна.

— Да? Я не помню. Но там были рыбы.

Когда Кале ушла, дырка в памяти Дафны все еще не затянулась, и в ней по-прежнему плавали рыбы. Случилось что-то большое, важное, и Дафна была там, а теперь ничего не может вспомнить, кроме рыб?

Миссис Бурбур скрючилась у себя в углу и вроде бы уснула. Дафна была уверена, что старуха не спит. Наверняка подглядывает сквозь щелочки почти опущенных век и подслушивает изо всей силы, только что ушами не хлопает. Все женщины слишком сильно интересовались ею и Мау. Точно как горничные у них дома — лишь бы посплетничать. Очень глупо и ни к чему, совершенно ни к чему!

Мау лежал на циновке и казался очень маленьким. Он уже не дергался, а лежал, скорчившись, сжавшись в комок. Теперь Дафну пугала его неподвижность.

— Эрминтруда, — сказал голос в воздухе.

— Да, — ответила она и добавила: — Ты — это я, правда?

— Во сне он по-прежнему видит темные воды. Коснись его. Обними его. Согрей его. Дай ему знать, что он не один.

Голос был, похоже, ее собственный, и она покраснела. Она чувствовала, как розовый жар поднимается по шее вверх.

— Это будет непристойно, — прошипела она, не подумав. И тут же чуть не прикусила себе язык: «Это не я! Это какая-то дура внучка какой-то вздорной старухи!»

— Тогда кто же ты? — спросил голос из воздуха. — Создание, которое умеет чувствовать, но не умеет касаться? Здесь? В этом месте? Мау одинок. Он думает, что у него нет души, и потому строит себе душу. Помоги ему. Спаси его. Скажи ему, что глупые старики заблуждаются.

— Глупые ста… — начала Дафна, и память тут же подсунула нужное. — Дедушки?

— Да! Помоги ему отвалить камень! Он — дитя женщины, и он плачет!

— Кто ты? — спросила она в воздух.

— Кто ты? — донеслось словно эхом. И голос умолк, не оставив даже очертаний в тишине.

«Мне надо об этом подумать, — решила она. — А может быть, и нет. Не сейчас, не здесь, потому что, может быть, слишком много думать иногда вредно. Потому что, как бы ты ни старалась быть Дафной, у тебя за плечом всегда будет стоять Эрминтруда. В любом случае, здесь есть миссис Бурбур, она сойдет за дуэнью, и даже гораздо лучше, чем бедный капитан Роберте, хотя бы потому, что она вовсе не мертва».

Дафна встала на колени у циновки Мау. Голос оказался прав: по лицу мальчика текли слезы, несмотря на то что он вроде бы крепко спал. Дафна осушила слезы губами — ей показалось, что это будет правильно, — а потом попыталась подсунуть под него руку, но это оказалось очень трудно, и рука скоро затекла, и ее все равно пришлось вытащить обратно. Долой романтику, решила Дафна. Она подтащила свою циновку к циновке Мау и легла. Теперь ей стало проще обнять его одной рукой, но из-за этого пришлось лежать в ужасно неудобной позе, подложив под голову другую руку. Через некоторое время Мау потянулся к Дафне и осторожно взял ее ладонь в свою. В этот момент, несмотря на жутко неудобную позу, Дафна уснула.

Миссис Бурбур подождала, убедилась, что Дафна спит, разжала руку и посмотрела на серебристую рыбку, которую она выудила из волос девочки. Рыбка извивалась на ладони.

Тогда старушка проглотила ее. Всего лишь рыба из сна, но такие вещи полезны для души.

Дафна проснулась, когда первые лучи зари красили небо в розовый цвет. У Дафны болели даже те мышцы, о существовании которых она раньше и не подозревала. Как же супружеские пары справляются? Загадка.

Мау тихонечко храпел и даже не пошевелился.

Как помочь такому человеку? Он хочет быть везде и делать все сразу. Он наверняка опять попытается делать больше положенного, снова перетрудится, и Дафне опять придется его выручать. Она вздохнула. Этот вздох был старше ее самой: ее отец, конечно, был точно такой же. Он работал ночами, заполняя вализы дипкурьеров министерства иностранных дел, и при нем круглосуточно дежурил лакей, чтобы в любой момент подать кофе и сэндвичи с жареной уткой. Горничные не удивлялись, если по утрам заставали хозяина на рабочем месте; он спал, уронив голову на карту Нижней Сидонии.

Бабушка любила ехидно заметить: «Надо полагать, у его величества нету других министров?» Но теперь Дафна понимала. Отец, как и Мау, пытался заполнить дыру в душе работой, чтобы оттуда не хлынули воспоминания.

Сейчас она была рада, что рядом никого нет. Кроме храпа Мау и миссис Бурбур, не слышно было ни звука, только ветер и грохот волн, бьющихся о риф. Но на острове это сходило за тишину.

— Покажи нам панталончики! — донеслось снаружи.

О да, и этот несчастный попугай. Он порой по-настоящему действовал на нервы. Иногда он пропадал целыми днями, потому что глубоко, с воодушевлением возненавидел птиц-дедушек и с огромным удовольствием делал им гадости при каждом удобном случае. А потом, стоило улучить момент тишины и… чего-нибудь похожего на духовное единение с Вселенной… эта мерзкая птица обязательно сваливалась на голову, вопя: «Покажи нам… невыразимые!»

Она вздохнула. Временами Вселенной явно недоставало порядка.

Дафна прислушалась и поняла, что птица улетела на гору.

«Так, — подумала она, — начнем с главного». Поэтому сначала подошла к очагу и поставила на медленный огонь, чтобы едва кипело, кусок солонины в горшке. Добавила кое-каких кореньев, про которые Кале говорила, что их можно есть, и половинку очень маленького стручка красного перца. Только половинку: они были такие жгучие, что целый стручок когда-то страшно обжег ей рот. А вот миссис Бурбур ела их сырыми.

Кстати, она задолжала старухе целую гору пережеванного мяса.

А теперь настала пора большого испытания. Нельзя пускать вещи на самотек. Если Дафна собирается быть женщиной, которая обладает силой, она должна владеть и ситуацией. Нельзя вечно оставаться девчонкой-призраком, которую внешние обстоятельства швыряют как хотят.