Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
— Ты толковый. Похоже, я в тебе не ошибся.
На первые заработанные деньги Геннадий купил матери пуховый платок, а себе — новые джинсы. Не дорогие, не фирменные, но целые: в его новой жизни больше не будет ни рваной одежды, ни клички Оборваныш.
А потом как-то он совершил первую сделку, загнав старую, но вполне еще годную деталь, на рынке по заманчивой цене… Оказывается, и деньги лучше зарабатывать не только физической силой, но и умом и хитростью.
Умом и хитростью… Он шел, выкарабкивался, выбивался из старой жизни в новую, оставлял ту, ненавистную, оборванную, унизительную, как старую шкуру. В его новой жизни не будет нищеты и убогости. В его новой жизни будет денег столько, сколько ему и не снилось.
У него получалось, все получалось — с умом и хитростью. Вот только избавиться от воспоминаний-кошмаров и снов, в которых он видел себя то плачущим у прилавка мальчиком, то наливающим себе воды в стакан из бутылки, в которой оказывался смертоносный яд, никак не получалось…
Геннадий вышел из ванной и присел рядом с мини-баром. Здесь оставалась последняя «чекушка» с водкой. Алкоголь не избавит его от страшной катастрофы, но слегка притупит шок и отчаяние. Геннадий взял в руки бутылочку, сорвал зубами крышку и тут услышал за спиной сиплый голос, который бы ни с каким не перепутал:
— Эй, а мне плеснешь?
Пригвожденный ужасом, он не сразу смог обернуться. Досчитал до трех, пытаясь убедить себя в том, что ему померещилось. Но, в противовес собственным уговорам, за спиной раздалось покашливание и сиплый вдох:
— Генка, мать твою! Плеснешь или нет?
Он обернулся и, побледнев, едва не лишился чувств. На его кровати, поджимая босые волосатые пальцы, в вытянутых трениках и замызганной майке-алкоголичке, сидел его отчим и ухмылялся щербатым ртом.
— Здорово, пасынок! Выпьем за встречку? Да и проводим тебя на дорожку.
— На… какую дорожку? — едва вымолвил Геннадий.
— А в ад! — весело подмигнул отчим и захохотал.
* * *
В этой небольшой квадратной комнате не оказалось даже стула. Голая лампочка освещала тусклым светом бетонный пол и кирпичную кладку. На противоположной от входа стене был натянут белый экран, на котором мельтешили серые полосы. Полина неуверенно переступила порог и перевела взгляд на единственную вещь здесь — кинопроектор, старый, с помощью которого когда-то в кинозалах показывали фильмы. В этот момент мельтешение исчезло, и на экране появился первый кадр. Камера вначале скользнула по кафельным стенам, затем — по потолку с круглыми «хирургическими» лампами, затем ненадолго остановилась на наполовину скрытом медицинской маской лице мужчины в шапочке. И после этого уже показала сбоку лежащую на узком столе женщину, лица которой Полина не могла разглядеть. Женщина стонала, ее пальцы судорожно вцеплялись в края стола, а затем она вдруг, приподнявшись, истошно закричала. В первый момент Полине захотелось отвернуться и выйти из комнаты, но, словно подчиняясь магии, она осталась. Будто околдованная, стояла и смотрела на экран — на эти чужие муки, которые вскоре обернутся для кого-то счастьем. И, наблюдая за чужими родами, испытывала другую боль — куда сильнее той физической, от которой страдала женщина на записи. И вот раздался крик новорожденного. Видео оборвалось после того, как врач развернул к камере младенца, на экране вновь замельтешили серые полосы. Полина очнулась от странного наваждения и провела ладонью по взмокшему лбу. Чувствовала она себя такой опустошенной, обессиленной, что едва смогла преодолеть короткое расстояние, отделяющее ее от двери. Неприятным открытием стало то, что дверь успела захлопнуться, а с этой стороны не оказалось ручки. Наполняясь паникой, Полина попыталась открыть дверь, но только сломала ноготь.
— Выпустите меня отсюда! — закричала девушка, колотя кулаками в оцинкованное дерево. — Выпустите!
Никто не торопился ей на помощь, а со стороны экрана раздался новый звук, похожий на приглушенный вой. Полина машинально обернулась и увидела, что с противоположной стены прямо на нее, ухмыляясь гнилыми зубами, движется полуразложившийся мертвец. От страха и омерзения она не смогла даже пискнуть, замерла, пригвожденная, на месте, глядя, как это чудовище тянет к ней с экрана костлявые руки с длинными когтями, таращится глазницами, скалит челюсти. А за одним чудищем выстроилась уже целая армия таких, и все, воя и сипя, двинулись на нее. Полина зажмурила глаза, но воображение тут же нарисовало ей другую картинку: как эти мертвецы сходят с экрана и двигаются к ней навстречу уже по комнате. Она пискнула от ужаса и открыла глаза. А картинка уже сменилась, и девушка, похожая на Полину, испуганно озираясь, в набирающей громкость тревожной музыке исследовала комнату со старыми вещами. Вот она все ближе и ближе приближается к шкафу, протягивает к нему руку, чтобы открыть деревянную дверь, боится… И в этот момент чья-то рука, покрытая язвами, ложится девушке на плечо. Крик ужаса вырвался у героини одновременно с криком Полины. Она вновь развернулась к двери и, ломая ногти, попыталась отворить ее. Бесполезно. Она в ловушке.
Полина бросилась к кинопроектору, чтобы остановить показ ужасов. Но в это мгновение погас свет. Девушка в панике вытянула вперед руки и наконец-то наткнулась на аппарат. Сейчас, сейчас все прекратится! Она выключит его или просто вытащит из него эту страшную ленту… Она шарила руками по работающему аппарату, стараясь не глядеть на экран и не слушать крики, подбодряя себя мыслью, что сейчас вытащит пленку. Наконец-то она ухватила ее и потащила на себя, но кадры на экране продолжали мелькать без помех, как ни в чем не бывало: картины, одна ужаснее другой, продолжали сменять на стене друг друга. Полина села на пол, крепко зажмурилась и зажала ладонями уши. Так проще, так легче, она просто пересидит это с закрытыми глазами. Как в детстве в кинотеатре, когда какой-то эпизод фильма пугал ее. Это когда-нибудь закончится, так не может быть, чтобы не…
И вдруг кто-то, как в показанном ей перед этим отрывке из фильма ужасов, тяжело положил ладонь на ее плечо. Полина закричала и потеряла сознание.
* * *
В номер постучали, и в этой барабанной дроби плохие известия слышались так четко, что Андрей в два прыжка достиг двери и распахнул ее. На пороге стояла Настя. Лицо девушки показалось ему бледнее, чем обычно, даже веснушки на носу посерели.
— Андрей, срочно иди за мной! — сказала Настя взвинченным, неестественно для нее высоким голосом. — Никиту только оставь, ему нельзя!
— Что случилось?
— Геннадий. Кажется… — она не договорила, словно спазм перехватил ей горло.
— Никита, побудь тут пять минут! Я сейчас вернусь! И никуда не выходи, слышишь? Никуда!
Они быстрыми шагами прошли по коридору до открытой двери в номер Геннадия. И за этот короткий путь Настя успела рассказать, что проснулась, решила спуститься в столовую, но, увидев распахнутую дверь в номер Геннадия, подчиняясь какому-то предчувствию, заглянула к молодому человеку.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
