Особенно впечатлили Ман-Кея три длинных когтя, венчавшие кисть зверя.
Эм Си опасливо пересел подальше от клетки длиннорукого животного. Мало ли что тому придет в голову? А когти-то о-го-го…
– Ты кто, брат? Рад ты мне или не рад? – осторожно спросил афро-англичанин.
– Рад, конечно. Здесь не с кем поговорить, сеньор, хотя через две клетки сидит длинноухий гринго.
– Гринго?
– Ну, не совсем гринго, – раздумчиво сказал обладатель длинных когтей. – Белый кролик. Еще дальше – ястреб. Не знаю, почему их не посадили в одну клетку.
Рука животного зацепила листья и отправила их в рот. Зверь принялся жевать, довольно щурясь и причмокивая.
– Кштати, прошти, шеньор! Я ше не предштавилша, – прошамкал узник. – Щас, дай прожевать.
Через минуту он наконец продолжил:
– Быстрый Гонсалес.
– Кто, йо?
Когтистый помолчал.
– Хм… Я. Я – Быстрый Гонсалес. Ленивец из солнечной Колумбии. Имя такое.
– О! А Я Ман-Кей Эм Си, грустить не проси. Происхождения африканского, характера хулиганского. В Англии родился, к цирку прибился. Попал в переплет. Кто меня спасет?
Ленивец выдержал паузу и сказал:
– Ты можешь говорить помедленнее?
– Какой же ты тогда Быстрый Гонсалес? – Ман-Кей аж о рифме забыл.
– Для ленивца я очень даже… – пробурчал узник и отправил в рот очередную пригоршню листьев.
«Вот попал. Полный аврал», – резюмировал Эм Си.
– Гамбург есть большой город, – гордо вещал Петер. – Мы иметь много мостов, большой порт, река Эльба и красивый исторический зданий.
– Ты сам-то бывал в центре Гамбурга? – поинтересовалась Лисена.
Казалось, даже в темноте видны хитринки, блестящие в ее глазах.
– В центре не был. Я имел честь родиться неподалеку от красивый исторический место Бергедорф. Как ты иметь представление про петуха, гуляющего по городу?
– Ну, не знаю. Может, ты представления там давал.
– Давал! Давал! Но шапито есть шатер с непрозрачный стенка. Ты понимайт?
– Натюрлих, – ответила лиса.
Все помолчали, слушая стук колес. Ветер пах предчувствием дождя.
– А там, впереди, не Гамбург ли? – спросил вдруг Михайло Ломоносыч.
Путешественники увидели бескрайнее поле огней.
– Знаете, ребята, я бы с удовольствием слез где-нибудь, не доезжая до города, – проговорил Серега.
– А где мы будем искать Эм Си? Там, где не страшно? – возразил Парфюмер. – Микроавтобус из Гамбурга? Значит, надо ехать в Гамбург.
В обсуждение вступил Гуру Кен:
– Сэм, дружище, а ты не думаешь, что мы с тобой будем нелепо выглядеть на улицах города?
– Не надо иронии, мой сумчатый друг! Я отлично помню, как мы драпали из Тамбова. Город пугает меня так же, как и тебя.
– Кхе… – Михайло посмотрел на закрытое облаками небо, с которого начали падать первые редкие капли. – Где я там спрячусь? А Серега? Там же людей больше, чем мурашей в муравейнике. А леса нету.
– Есть парки, – напомнил Петер.
– Слыхал я про ваши немецкие парки, – отмахнулся медведь. – Три десятка деревьев, аккуратно постриженные кусты, скамейки, мамаши с колясками и дворник, убирающий территорию. Где там укрыться? За мусорной урной?
Гамбургский тенор не нашел, что возразить, но Ломоносыч и не ждал ответа.
– Я всю дорогу думаю над другим вопросом, – продолжал он. – А как, собственно, мы планируем построить розыскные мероприятия? Не в полицию же идти. У ихних полицейских групповой сердечный приступ случится, когда мы заявимся в участок.
Тамбовчане рассмеялись, а Сэм и Петер поежились. Гуру Кен воспринял слова медведя вполне серьезно. Австралиец готов был и в полицию отправиться.
– Полагаю, не открою Америки, если скажу…
Парфюмер расфуфырил шерсть.
– Михайло Ломоносыч, я как гражданин свободной страны протестую. Америка была открыта задолго до тебя.
– Ох, Сэм… Уж чем ты на обезьянина нашего смахиваешь, так это занудливостью. Это выражение такое. Так вот, без местных нам Ман-Кея не сыскать. Стало быть, необходимо сойти возле Гамбурга, а не на вокзале. Познакомимся с аборигенами, попросим помощи. Другие предложения есть?
Предложений не было.
Друзья стали готовиться к высадке. Решили прыгать, как только поезд замедлит ход перед въездом в город.
Ждали они довольно долго. Вот уже и деревня какая-то мимо пронеслась, замелькали какие-то строения с разноцветными огнями на фасадах.
Полил дождь. Крыша вагона мгновенно стала скользкой. Гуру Кен оступился, чуть не упал и не увлек за собой спутников.
– Закон подлости, – крикнул Колючий.
– Это нихт подлость! Это близко море! – как бы оправдываясь, ответил Петер.
– Не важно, – прорычал Михайло. – Если мы свалимся на такой скорости, точно переломаем все кости.
– А наверху промокнем и простудимся, – добавила Лисена.
– Надо отцепить вагон! – осенило Колючего. – Михайло Ломоносыч, выручай!
Медведь удивился:
– Ай да еж, ай да молодец! Пойду попробую.
Осторожно ступая по крыше, превратившейся в мокрый каток, косолапый проследовал к краю вагона, свесился вниз.
По металлическим скобам, играющим роль лестницы, Михайло медленно слез в просвет между вагонами. Здесь царил оглушающий грохот. Он пагубно влиял на способность медведя сконцентрироваться и разомкнуть хитрую сцепку. От адского скрежета и ударов голова дикого тамбовского зверя начала кружиться, перед глазами поплыли алые круги, а лапы ослабли.
Ломоносыч стоял в весьма неудобной позе, рискуя соскользнуть вниз, прямиком под колеса поезда. Слабость, нахлынувшая на медведя под воздействием звуковой атаки, достигла апогея. Передняя лапа, державшаяся за скобу-ступеньку, разжалась, и бурый гигант начал валиться навзничь, но в последний миг Михайло случайно схватился за какой-то рычаг, остановив падение. Под весом Ломоносыча рычаг подвинулся назад, сцепка разомкнулась, и вагон стал отставать от поезда.
– Получилось, – прохрипел Михайло, превозмогая тошноту и головокружение.
Грохот исчез, колеса стучали все реже и тише. Лесной губернатор смотрел на небо, ловил пастью прохладные дождевые капли. К тамбовчанину стали медленно возвращаться силы. Он поднялся, дотянулся до скоб и вскарабкался на крышу.
– Как ты? – крикнула Лисена.
– Порядок! Впереди темнеет, там вроде бы неплохая роща. Еще пять минут, и можно спрыгивать.
Ночное зрение не подвело Ломоносыча, лесок оказался знатным, это была широкая полоса густо посаженных вековых деревьев. Звери аккуратно спрыгнули с замедлившегося вагона.
