Ксения-Ксюха. Совсем взрослая тринадцатилетняя девочка. Живая фигурка на фоне расстрелянных мишеней.
– Иллюзия может быть красивой, – сказал Фомин, – А жизнь – грубая штука. И иногда – очень дешёвая.
Глава 8
Что я могу?
Ничего.
Где-то снаружи вспыхивали звёзды и пел ветер. А в залитой электрическим светом комнате нескладный, прыщавый подросток распахнул дверцу стального шкафа. Там – богатый выбор. «Мини-узи», «стерлинг», «курц»…
Тэдди достал пистолет-пулемёт неизвестной конструкции.
– Эй, ты, – сказала Ксения, – Может развяжешь мне руки?
Она пыталась быть храброй. И не смотреть на мёртвое тело дворняги.
Тэдди засмеялся. Ему нравилось иметь дело с говорящей мишенью. В сущности, он – незлой парень, малость переигравший в «Dead Gun». Но как бы я хотел сомкнуть пальцы на его тонкой шее. И услышать хруст позвонков…
Тэдди прицелился.
– Остановите это, – севшим голосом выдавил Геннадий, – Пожалуйста…
– Тебе её жаль? – нахмурился Фомин, – Думаешь, если я передам её СОКовцам – для неё будет лучше?
– Что… что она сделала?
– Ранила нескольких моих людей. На моей земле. Одного – серьёзно. Она – преступница.
– Отдайте девчонку мне, – вдруг вмешался Баз.
– Зачем? – удивился Фомин.
– Пуля – это слишком легко. Есть в Питере заведение. Там всё настоящее. Им нужен человеческий материал…
Баз не успел договорить. Геннадий бросился на него с кулаками.
Я остался неподвижен.
Баз был выше и сильнее. Но «Крокодил» вцепился в него мёртвой хваткой.
Валдис, телохранитель Фомина, вопросительно глянул на хозяина. Тот слегка кивнул. «Нибелунг» взял Геннадия за шкирку и отбросил – легко, как сломанную куклу.
Освободившийся Баз снял треснувшие очки и потрогал разбитую губу:
– Вот, псих!
– Подонок! – в ответ прорычал Геннадий. Но в драку больше не лез.
– Я тебя понимаю, – склонился над ним Фомин, – Жалко девочку. Но сколько ещё таких «невинных» возьмут в руки оружие? Те, кто ведут их за собой – их не жалеют, – Юрий Петрович поднял голову. И уставился на меня цепким взглядом.
Он всё знал.
Конечно, знал.
И Ксения была для него мелкой разменной фигурой. Теперь он пытался прочесть в моих глазах её реальную стоимость.
Что я могу?
Ничего.
– Тэдди, сынок, – негромко позвал Фомин.
Хлопнул выстрел. Шарик ударил девочку в грудь. Разлетелся оранжевым пятном.
Ксения посмотрела на свою заляпанную куртку и сухо озвучила:
– Мудак!
Экран погас. Опять превратился в панорамное окно.
– Отважная девочка, – усмехнулся Фомин, – Отважная, но глупая. Они все глупые в этом возрасте.
Я закрыл глаза.
Снова ощутил боль под повязкой. Но хуже, чем боль – холодок безнадёжности.
Ей не уцелеть. При любом раскладе.
Даже если я сумею убедить, что мне на неё плевать.
– Зачем? – выдавил Геннадий – Зачем… вы так, Юрий Петрович?
Он всё ещё сидел на полу, тяжело прислонившись к креслу.
– Я? – удивился Фомин, – А своей вины ты не чувствуешь? Покрываешь тех, кто отравляет ненавистью таких сопляков!
– Да, – легко согласился Геннадий. По щекам его текли пьяные слёзы, бородка и усы торчали неряшливыми клочьями, – Я… я – виноват. Но что мы им оставили, кроме ненависти?
Хозяин скомандовал Валдису:
– Наш друг утомлён и сегодня останется ночевать. Пусть его разместят в «Золотых апартаментах».
Когда два «нибелунга» аккуратно выводили Геннадия, тот обернулся:
– Не сдавайте её в «охранку»… Под мою ответственность. Как главы районной управы.
– Всё, что в моих силах, – кивнул Фомин, – Иди спать, Гена…
Стальная дверь мягко захлопнулась. И Юрий Петрович опять уставился на меня:
– Телятина была вкусная? Добавки не хотите?
Баз хмыкнул.
Где-то в моей груди колыхнулась ярость. И опять застыла тёмным осадком.
– Не надо так смотреть, – сказал Фомин, – Я – не маньяк. И никакого удовольствия от этого не испытываю.
– Конечно, – хрипло озвучил я, – Спасибо за всё.
– За что?
– За вкусный ужин. Но, боюсь… мне тоже пора. Ваши ребята не подбросят до Уручья?
Баз усмехнулся:
– Да, какие вопросы! Правда, Юрий Петрович? Вчера у нашего друга был тяжёлый день… Если не ошибаюсь, вы ехали из Еленовки?
– Да, – подтвердил я.
– Наверное, у вас там родня? – вкрадчиво спросил очкастый.
– Тётка. Старая, больная. Кроме меня некому заботиться.
– Как это благородно, – похвалил Баз. Шагнул ближе и ласково глянул сквозь прямоугольные линзы:
– Старым людям надо помогать. Только маленькая неувязка. В Еленовке никого нет. Уже два дня.
Фомин кивнул:
– Деревню эвакуировали. Сразу после устюгинской бойни.
– Неужели? – удивился я, – Бедная тётя. Без меня ей будет трудно.
Я потянулся к бутыли. И неторопливо налил себе минералки. Также неторопливо выпил.
– Обидно прокалываться в мелочах, – понимающе вздохнул Баз.
– О чём это вы?
Пресс-секретарь зыркнул на Фомина:
– Кажется, он не ценит нашу доброту.
– А я думаю, мы сработаемся.
– Конечно, – согласился я, – Будет легко копать картошку вместе с такими приятными людьми…
– Мы найдём и более интересные занятия, – усмехнулся Фомин.
– Откуда такая уверенность?
– Просто мы – разумные люди. А ты, Денис Воронин – не похож на героя Сопротивления.
Комната слегка качнулась… Будто где-то внизу, рядом с моим стулом раскрылась зияющая пустота.
Я моргнул, отгоняя наваждение. Опять автоматически потянулся к бутыли с минералкой.
Это плохо, когда враг знает о тебе больше, чем ты сам.
«Денис Воронин?»
Оказывается у меня есть фамилия…
– А может по рюмке коньяка? – предложил Баз, – За наше случайное знакомство.
– Вы много пьёте. Не боитесь, что ваша печёнь превратится в паштет?
