Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Я вернулась домой. Начался ноябрь. Стало мрачно, мокро и совсем холодно. Я читала мемуары, исследования, сборники документов, медицинские учебники и справочники. Я могла думать и говорить только об этом злосчастном покушении, я ушла в него, как алкоголик уходит в запой.
В одном из сборников документов мне попался «Протокол заседания комиссии Л.Б. Каменева и И.В. Сталина по вопросу реорганизации ВЧК», 20–23 января 1922 г.
«№ 1, а)Предписать т. Уншлихту принять меры к тому, чтобы известная ему рукопись вышла в печати за границей не позже чем через 2 недели».
Тут и появился наконец Агапкин, опять возник на диване в моем кабинете, в старческом обличии и произнес сердито:
– Давно бы могла догадаться, что тебе не обойтись без брошюры Семенова. Мне сейчас некогда, я не собирался тебе помогать, но пришлось. На вот, читай. – Он бросил ко мне на стол довольно тонкую потрепанную книжицу с размытым штампом, то ли архивным, то ли библиотечным.
– Что значит – некогда? – возмутилась я. – Чем это вы так заняты?
В ответ он весело рассмеялся. Более нелепого вопроса задать невозможно. Кому, как не мне, знать, чем он занят в пространстве второго тома моего романа?
– Читай! – повторил он и промокнул глаза платком.
У него выступили слезы от смеха, а я готова была заплакать от отчаяния.
Брошюра называлась «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 гг. Семенов Г.И.».
– Это и есть та самая рукопись, – пояснил Агапкин, – через месяц после заседания она вышла большим тиражом в Берлине, на русском и на немецком.
«Под моим руководством была группа в составе Каплан, Пепеляев (бывшие политкаторжане), Груздиевский и Маруся. Однако для акции по убийству Ленина была создана другая группа: Каплан, Коноплева, Федоров, Усов. Но на одном из митингов в решающий момент Усов дрогнул и не решился. Его вывели из группы. На завод Михельсона послали Каплан и рабочего Новикова. Каплан вышла вместе с Лениным и сопровождавшими его рабочими...
После выстрелов Каплан бросилась бежать, но через несколько минут остановилась, обернулась лицом к бегущим и ждала, когда ее арестуют».
– Надеюсь, тебе не надо напоминать, что с декабря двадцать первого года шла подготовка к показательному процессу над партией правых эсеров. Семенов был авантюрист и жулик, штатный агент ВЧК, но это не важно. Рукопись читал и редактировал лично Коба. Главным пунктом обвинения стали три крупных теракта лета восемнадцатого. Убийства Володарского и Урицкого, покушение на Ленина. Вот в связи с этим и решили в апреле 1922-го удалить пулю, хотя бы одну. А заодно требовалась уважительная причина, чтобы не ехать на Генуэзскую конференцию. Там, по агентурным сведениям, готовилось реальное покушение на Ленина. И операция по извлечению злодейской пули была весьма кстати.
– Значит, пули действительно в нем сидели? – спросила я.
Но Агапкин ничего не ответил, исчез. Он давал мне понять – с последним, пятым действием водевиля я должна разбираться самостоятельно, без его помощи.
Многие современники событий и более поздние исследователи пишут о странностях, нелепостях, неувязках в покушении, в следственном деле, в показаниях свидетелей. В начале девяностых прокуратурой было возобновлено дело Каплан и совершенно точно установлено, что она не стреляла в Ленина. Кто стрелял – до сих пор неизвестно. О медицинской стороне покушения тоже рассуждают многие и тоже замечают странности. Но сам факт ранения, пусть легкого, но все-таки ранения, не отрицает никто.
Даже самые хладнокровные скептики верят, что Ленин был ранен. В него попало две пули. Предлагается несколько версий.
1. Стреляла террористка Коноплева, подруга Семенова.
2. Эсеры ни при чем, покушение организовали: а) Свердлов; б) Троцкий; в) Дзержинский; г) они трое вместе; д) попарно, в любом порядке.
Обе версии со всеми подпунктами несостоятельны по одной простой причине. Если бы эсеры в лице Коноплевой или, допустим, Свердлов с Дзержинским и Троцким захотели убить Ленина, они бы нашли возможность это сделать. К тому же Коноплева, как и Семенов, была сотрудницей ВЧК и по заданию партии эсеров, без санкции ВЧК, вряд ли пошла бы на теракт.
3. Инсценировка.
Цель вполне понятна.
а) лучший способ предотвратить покушение – инсценировать его.
б) требовалась уважительная причина, чтобы начать красный террор. Это все-таки был 1918-й, а не 1937-й.
Но сторонники этой версии тоже настаивают на том, что какие-то пули в державное тело попали. Доводы приводятся вполне разумные.
а) Если не было пуль, что же тогда удалили в апреле 1922-го и при вскрытии в январе 1924-го?
б) Ленина осматривало столько врачей, в том числе немецких. Как же они не заметили? А если заметили, почему никто ничего об этом не сказал, не написал?
Версия инсценировки отлично объясняет загадочные слова Свердлова – «уславливались», «сговорено».
Наверное, они уславливались так:
Свердлов: «Владимир Ильич, давайте мы вас немножко подстрелим, ради спасения великого дела революции».
Ленин: «Подстрелите, Яков Михайлович. Но только вы уж, батенька, подстреливайте меня грамотно, аккуратно, не заденьте мои жизненно важные органы».
Свердлов: «Не волнуйтесь, Владимир Ильич, будет очень меткий стрелок, с ним уже все сговорено».
Ленин: «Стрелок-то меткий, а если пули как нибудь не так полетят?»
Свердлов: «И с пулями сговорено, полетят правильно, попадут куда нужно, ваши жизненно важные органы не заденут ни в коем случае».
* * *
Эти пули свели меня с ума. Пока в первом томе трилогии у меня происходила ВОСР, пока мои персонажи переживали то, что почти век назад довелось пережить моим прабабушкам, прадедушкам и миллионам людей их поколения, пули покоились в музее вместе с простреленным пальто и терпеливо ждали своего часа.
Их было три, разного калибра, и каждая надрезана крестообразно, для яда кураре. Дырок в пальто тоже три, и вовсе не в тех местах, куда, по официальной версии, попали пули.
Я читала и перечитывала все, что могла раздобыть, я смотрела кинохронику, изводила странными вопросами знакомых врачей. Рентгеновский снимок я показала профессиональному фотографу, он объяснил, каким образом Юровский мог разместить пули, переснимая негатив.
Наконец, я вспомнила, как моя баба Липа с восторгом рассказывала о товарище Семашко. Она была юной, очень хорошенькой студенткой медицинского института. Товарищ Семашко, нарком здравоохранения, то ли лекции читал, то ли приходил общаться со студентами. В общем, баба Липа была с ним лично знакома и, кажется, даже из-за него внутренне смирилась с советской властью – такой симпатичный он был человек.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
