— Какое тебе дело до нее? — крикнул Нимиш. — Тебя же вечно нет, когда ты нам нужен!
— Да как ты смеешь…
Черт! Рановато он расслабился — подходящего ответа наготове не было. Но он не допустит, чтобы его припер к стенке собственный сын, — ишь, больно умный выискался! Метнувшись вперед, Джагиндер набросился на Нимиша.
Но тот оказался проворнее и, вовремя отскочив, упал на диван.
— Прекратите оба! — приказала Маджи.
Нимиш резко выпрямился, на его худых скулах яростно заходили желваки.
На потолке вдруг открылась новая течь, и пол забрызгало дождевой водой. Мизинчик сидела на диване, с благоговейным страхом глядя на Нимиша. Туфан рядышком завидовал смелости брата.
— Джагиндер, ты — мой старший ребенок, мой единственный сын. Мы с отцом дали тебе все, — сказала Маджи, на миг затосковав по покойному мужу. — И как ты себя ведешь?
— Ма!
— Ты очень плохой семьянин, ты позоришь фамилию своего отца.
Губы Джагиндера неистово задергались, пытаясь сложить верткие, ускользающие слова. Зря он приговорил ту бутылку «Джонни Уокера». Зря не остановился, когда еще приятно шумело в голове. Маджи подняла руку, пока он вконец не запутался. Взглянув на Нимиша, она поняла, что именно он, единственный из Митталов, воплощает непоколебимое дедово чувство долга перед семьей.
— Нимиш, — негромко и веско сказала она. — Пора тебе взяться за дело.
— Что?!
Эта новость потрясла обоих — Джагиндера и Нимиша.
— Тихо! — Маджи завела руку за голову и собрала распущенные волосы в тугой узел. — Сегодня я поняла, что нужны перемены. Они назрели уже давным-давно. — Бабка вздохнула. — Я чересчур либеральничала. Пустила все на самотек.
— Но… но… — залепетал Нимиш: вся его жизнь разваливалась на глазах, превращаясь в отупляющий ад семейного судоразделочного бизнеса.
— Я не потерплю! — вскинулся Джагиндер. «Так они это все подстроили! — Он почувствовал себя пешкой в чужой игре. — А Нимиш — парень не промах, сукин сын». Джагиндер хрустнул шеей, и в голове у него зародился смутный, едва продуманный план.
— А тебе не приходило в голову, что за твоей спиной хитрюга Лалу огребает невиданные барыши? — съязвила Маджи. — Ты слишком уж расширил бизнес, и Лалу прогрызает в нем дыры, точно крыса.
— И ты думаешь, Нимиш с этим справится? — Джагиндер ехидно рассмеялся.
В Нимише поднимался жгучий, разъедающий гнев. Он не хотел иметь никакого отношения к отцовскому бизнесу, но эти слова его разъярили.
— Это я-то не справлюсь? На себя посмотри! Сбегаешь тайком и напиваешься, как будто мы не знаем всей мерзкой правды.
Что означало: «Именно это всех нас и губит». Притворяться поздно. Шах и мат.
Мизинчик разинула рот. Туфан зааплодировал. Раз уж отец проигрывает, рассудил он, лучше подлизаться к братцу.
— Вон из моего дома! — заорал Джагиндер, брызжа слюной, и влепил Нимишу звонкую пощечину.
Нимиш покачнулся, очки полетели на пол. На его бледной щеке расцвели бордовые пятна.
— Это правда! Правда! Я видела, как ты уезжал среди ночи! — Мизинчик сверлила взглядом дядино лицо. — Я видела!
— Ты! — Пальцы Джагиндера сжались в кулак. — Неблагодарная, маленькая…
— Уходи сейчас же, — низким голосом велела Маджи, яростно глядя на сына.
Переборов отчаянное желание кинуться на мать, а заодно свернуть к чертям собачьим шею Нимишу и Мизинчику, Джагиндер вышел из гостиной, хлопнув дверью.
— Гулу! — Выгони мне «амбассадор»! — голос его заглушался дождем.
В гараже Гулу заботливо выхаживал промокший автомобиль: вытирал мягкими тряпками сиденья, вычищал обрывки листьев и песок, что набился под ветровое стекло и откидное сиденье, проверял уровень масла, бормотал слова утешения.
— Гулу! — Джагиндер вошел в гараж. — Оглох, что ли?
— Сахиб? — Гулу встал перед машиной, словно защищая ее от хозяйского гнева.
— Я уезжаю, — нетерпеливо сообщил Джагиндер. — Открой ворота.
— Но, сахиб, я еще не протер двигатель.
Джагидер шлепнулся на водительское место и бешено газанул. Гулу едва успел открыть ворота.
«Амбассадор» с ревом умчался.
В другом гараже, приспособленном под жилье, повар Кандж крепко обнимал Парвати.
— Ты правда видела призрака?
— Там, в ванной, всегда что-то было.
— Почему же ты не рассказывала?
— Нам не разрешали о таком говорить. Савита перепугалась, когда умер младенец, и приказала запирать на ночь дверь. Маджи сперва заупрямилась, но Савита не захотела ночевать дома и отвезла мальчиков в отель «Тадж», — тогда-то Маджи и уступила. Ну а мы привыкли к странным звукам в трубах. Раньше ведь ничего такого не случалось.
— А сегодня случилось, — сказал Кандж.
— Да, тринадцать лет спустя. Она перешла рубеж.
— Нам надо уезжать отсюда, пока не поздно.
— Ты мужчина или мальчишка?
— Есть и другие странности. Ты не заметила, что моя стряпня стала водянистой?
— Конечно, заметила.
— Да? — Кандж вытаращил глаза. — Маджи меня рассчитает. Лучше уж свалить, не дожидаясь.
Парвати цокнула языком:
— Да толкись тут хоть целый табун привидений — никуда я отсюда не уйду!
— Но нельзя же так жить!
— Я не уйду. — Парвати набычилась. — Помнишь, я ведь тебе рассказывала, как ко мне явились духи родителей. Переполошили, столкнули ночью с циновки. Но я тогда не испугалась. И сейчас не боюсь.
— Но моя стряпня…
— Столько всего творится, что никто и не заметит.
Кандж приуныл.
— Эй, — Парвати шаловливо схватила его за подбородок, — ты-то хоть заметил, что у меня задержка?
— Задержка? — повторил Кандж в недоумении. — Никогда ведь не было.
— Раньше — никогда.
С этими словами Парвати затащила мужа под хлопчатобумажное одеяло и выключила свет.
После ухода Джагиндера Маджи сидела в кресле, и грудь ее тяжело вздымалась.
«Ах, Оманандлал, — мысленно обращалась она к покойному супругу, — жаль, что ты уже не можешь приструнить своего сына».
— Чало, Мизинчик, ложись спать в моей постели, — наконец сказала она вслух. — Туфан, выйди из-за двери и помоги брату принести еще одно одеяло из моей комнаты. Можете переночевать на софе.
— Я не засну! — заявил Нимиш. Щеки у него раскраснелись, погнутые очки испачкались от эмоций.
— Постарайся.
— А папа? — проскулил Туфан в дверях. Неужели Маджи вышвырнула отца навсегда?
