Но Рюдзи не торопился.
— Да ладно, не гоношись. Мы еще папика не обо всем расспросили. А поведай-ка, любезный, вот те, у кого этот самый, как его, синдром…
— Андрогенитальный.
— Во-во… Женщины с этим синдромом детей могут рожать?
— Нет, не могут, — покачал головой Нагао.
— И еще одно. Когда ты насиловал Садако, ты уже был болен?
Нагао кивнул.
— Так что же получается, Садако Ямамура была последней, кто в Японии заразился оспой?
Понятно, что перед самой смертью Садако вирус оспы проник в ее тело. Но она умерла практически тотчас же. Если погибло тело инфицированного, то вместе с ним погиб и вирус, так что это с натяжкой можно назвать заражением. Нагао не знал, что ответить, опустил веки, стараясь не смотреть в глаза Рюдзи, и промямлил что-то неопределенное.
— Эй! Что ты сидишь? Пошли быстрее! — поторопил Асакава, уже стоя у дверей.
— Бемс! А ты посиди, пораскинь мозгами, — Рюдзи щелкнул Нагао по носу и поплелся следом.
12
Трудно объяснить логически, почему, но из прочитанных романов и даже из идиотских телесериалов видно, что развитие сюжета естественно приводит к подобным моментам. К тому же, для каждого сюжета существует свой определенный темп. Никто, собственно, и не пытался специально выяснять, куда исчезла Садако, но в гонке то за тем, то за этим постепенно стало ясно, что за несчастье приключилось с ней, и где ее последнее пристанище. Поэтому, когда Рюдзи сказал: «Останови у хозмага, какой побольше», — Асакава немного успокоился, убедившись, что они думают об одном и том же. Он еще и не представлял, насколько тяжелыми окажутся раскопки. Найти среди бревенчатых коттеджей старый колодец, если его, конечно, не успели засыпать, не составит особого труда. Казалось, вернее, хотелось думать, что вытащить из него останки Садако Ямамуры тоже не так уж трудно. Был час дня, залитая ослепительным солнечным светом дорога шла по холмам среди бесчисленных вывесок маленьких курортных гостиниц и общественных бань на термальных источниках. Этот ослепительный блеск затуманивал воображение. Он и не подозревал, что на дне узкого колодца, всего в каких-то четырех-пяти метрах под землей, существует совсем другой мир, на удивление непохожий на переполненный светом наземный.
Заметив вывеску «Магазин хозяйственных принадлежностей Нисидзаки», Асакава нажал на тормоз. Раз уж у дверей расставлены всевозможные стремянки и газонокосилки, значит, тут есть все что нужно.
— Я думаю, ты сообразишь, что покупать, — быстро проговорил Асакава, бросился к ближайшей телефонной будке и остановился перед ней, чтобы купить в автомате телефонную карточку.
— Эй, некогда уже по телефону болтать!
Это замечание Асакава пропустил мимо ушей, и Рюдзи, недовольно бормоча что-то себе под нос, вошел в магазин и принялся выбирать все необходимое: веревку, ведро, лопаты, подъемный блок, карманные фонари.
Асакава спешил: кто знает, может ему больше и не удастся услышать голос жены. А что время не ждет, он и сам прекрасно знал. Между тем, до последней черты оставалось уже меньше девяти часов.
Асакава сунул карточку в щель автомата и набрал номер родителей жены в Асикага. Трубку взял тесть.
— Извините, это Асакава. Жену и Ёко вы не могли бы позвать?
Было довольно невежливо, даже не поприветствовав человека, требовать к телефону жену и дочь, но раздумывать о сердечных переживаниях тестя было точно некогда. Тесть хотел было что-то сказать, но похоже понял, что дело срочное, и не мешкая, позвал Сидзуку к телефону. Хорошо, что теща первой к телефону не подскочила, — мелькнуло в голове у Асакавы. С ней нужно часами здороваться да расшаркиваться, так что и с женой поговорить толком не удалось бы.
— Да, я слушаю.
— Сидзука, это ты?
Хорошо было снова слышать ее голос.
— Ты сейчас уже где?
— В Атами. Как у вас?
— Да так, нормально вроде. Ёко от дедушки с бабушкой уже и не оттащишь.
— Она с тобой?
Услышала. Лопочет что-то, но слов пока не выходит. Требует папу, елозит у мамы на коленях, изо всех пытается встать.
— Ёко, лапуся! На, поговори. Па-а-па! — Сидзука прижала трубку к ушку дочери.
— Пап-па, пап-па… — послышалось в трубке. Интересно, она сама-то понимает, что папу зовет? Не может быть, чтобы она совсем не понимала слов. Гораздо громче Ёко сопела в трубку, или может, просто терлась щеками о микрофон. Но именно от этого присутствие дочери ощущалось еще ближе, реальнее. В груди защемило, захотелось немедленно бросить все, поехать к ней, обнять крепко-крепко…
— Ёко, подожди еще чуть-чуть! Папа скоро приедет к тебе, сядет на «би-би» и приедет…
— Вот-вот… Ты когда вернешься-то? — трубку снова взяла Сидзука.
— В воскресенье. Да, решено: в воскресенье беру напрокат машину, забираю вас, и едем в Никко.
— Ой, правда? Ёко, вот хорошо-то! Папа говорит, что в воскресенье приедет и нас с тобой на машинке покатает.
В ухе стало горячо. Разве можно такие обещания давать? Даже врачи, и те стараются больных попусту не обнадеживать. Чем больше надежд, тем сильнее может оказаться последующий шок.
— Ты как, с делом-то своим разобрался?
— Еще немного.
— Но смотри, ты обещал: как только все кончится, расскажешь мне все как есть.
Они оба обещали друг другу. Она — ничего не спрашивать об этом деле, а он — рассказать все как на духу, как только сам со всем разберется. Жена действительно хранит обещание.
— Эй, ты долго еще трепаться будешь? — окликнул из-за спины Рюдзи. Он как раз открыл багажник и укладывал в него купленные вещи.
— Я потом еще позвоню. Сегодня вечером только, наверное, уже не получится.
Асакава положил руку на рычаг. Нажать — и связь оборвется. Зачем он вообще звонил: просто голос услышать, или может быть, хотел сказать что-то важное? Хотя, теперь хоть целый час говори, все равно, когда повесишь трубку, обязательно останется тяжелый осадок оттого, что и половины не успел сказать. Тут уж говори, не говори… Асакава пальцем нажал рычаг, расслабился. Как бы то ни было, сегодня в десять все разрешится. Сегодня в десять…
В самый разгар дня солнечный свет разгонял мрачно-подозрительный дух этого места, и «Пасифик Ленд» наполнялся атмосферой заурядного горного курорта. На теннисном корте беззаботно постукивал мяч. Теперь он не заунывно звенел «поннн… поннн…», а с сухим веселым хлопаньем носился над сеткой. Прямо перед глазами сверкала белизной вершина Фудзи, в долине поблескивали серебром рассыпанные тут и там теплицы.
В будни, в дневное время мало кто снимает коттеджи. Только в субботу вечером, да еще в воскресенье удается кое-как их заполнить. Пуст был и корпус Б-4. Поручив формальности Рюдзи, Асакава занес в дом инструменты и переоделся в легкую робу.
