– Честно? – Ракитин пожал плечами. – Пока не знаю.
ИЗ ЖИЗНИ ЮРЫ ШМАКИНА, РОССИЙСКОГО АЛКОГОЛИКА
Очнувшись утром на больничной койке, Юра Шмакин, на время выведенный из строя приемом внутрь инсектицидного препарата, почувствовал себя вполне здоровым человеком и тотчас потребовал завтрак и срочную выписку.
Нутро уже начинало свербить от недостатка блаженно расширяющего сосуды и затмевающего скуку трезвого сознания алкоголя, хотя с деньгами на приобретение горючего дело обстояло печально.
Юра заклинал пожилую толстую нянечку быстрее принести ему верхнюю одежду, ссылаясь на ответственную работу, опоздать на которую – преступление!
В самом деле, до открытия винного магазина оставался неполный час, машина с пивом уже находилась в дороге, а желающие поучаствовать в ее разгрузке Юрины конкуренты уже наверняка были на подходе к заветной железной двери склада, и промедление означало агонию трезвого умопомрачения.
Проглотив пластилиновую больничную овсянку и запив ее желтенькой сладковатой водицей, отрекомендованной как чай, Юра, на ходу подтягивая штаны, бросился переулками к винной лавке, чудом успев к раздаче рабочих мест.
Перетащив ящики, получил свои пять бутылок «Жигулевского» и побрел неторопливо, укрыв емкости полой куртки, как наседка крылом птенцов, на заветное бревнышко, лежавшее во дворе дома.
И вот он – первый глоток живого блаженства, от которого осеклось дыхание, бросилась в щеки кровь и воспарила душа…
Стреляя у прохожих сигареты, Юра, пригревшийся на весеннем солнышке, бездумно и сладко кайфовал, покуда последняя опустевшая бутылка не позвала к действию.
Пришла пора приниматься за дела. А более всего дел у человека без определенных занятий, которым являлся и Шмакин.
– Под лежачий камень портвейн не течет, – вздохнул Юра, поднимаясь с бревна…
В первую очередь была сдана порожняя посуда, а после пробил час отправляться на вещевой рынок – там, разнося взятые на комиссию сигареты и чебуреки вдоль рядов с томящимися под навесами торговцами, Юре предстояло заработать себе на вечернюю выпивку, ибо закуска – три чебурека – в любом случае полагалась ему бесплатно.
– Юрок! – позвала его разбитная торговка Галина, специализирующаяся на синтетических париках и азиатской косметике. – Будь другом, сгоняй за парой бутылок и закусоном… стакан за мной! Подружек по ряду угощу. День рождения сегодня.
«Вот оно! – ударило в голове Юры. – Пошел козырь!»
Молнией метнулся Шмакин в коммерческий киоск за ликером и водкой, оттуда к мангалам, где в картонные тарелки сгрузил усатый восточный человек шипящий шашлык, залив его томатной пастой и ссыпав в расплывающуюся ее жижу подвядшие колечки сырого лука и сморщенные солоноватые дольки мякоти прошлогодних огурцов.
Затем же в мгновение ока предстал Шмакин услужливым джинном перед щедрой Галиной и сказал подобающее поздравление, сказал с душой, неформально, хоть и нецензурщины пришлось подпустить для убедительности в слове; и плеснулась в стакан водочка, и – у-ух, провалилась в желудок, всплеснулась в нем пламенем фиолетовым, а за ней, корябая горло, полез измазанный томатной сукровицей шашлык, и сделано было главное дело, закреплен почин дня, а уж дальше как карте угодно лечь; главное – теперь и не боязно с заделом таким!
Звучали вокруг разговоры торговок:
– Трусов у меня зависло – на дивизию хватит!
– А ты на оптовый с ними выйди, я там на прошлой неделе все прокисшее имущество спустила! Или по магазинам раскидай…
– Да потом эти капканы проверять… И так времени нет! К зубнику записалась к тому же… Три дня точно вылетят! Разор!
– А у гинеколога была?
– Да, техосмотр прошла.
Распространив чебуреки с табачными изделиями и верхушку с продажи упрятав в карман, под конец торгового дня вновь очутился Юра у полога, под которым собирала неверной рукой пьяненькая именинница Галина разноцветные скальпы и красители ланит, запихивая их в обтрепанные пластиковые торбы, и вновь подфартило Шмакину: попросила его торговка подсобить ей донести ввиду расплывчатого ее состояния товары до дома, обещаясь при том помощника вознаградить. Чем, правда, не уточнила, и спросил осторожный Шмакин небрежно, словно бы и с неохотой, о вещи как бы непринципиальной вовсе:
– Выпить-то дома есть?
– Х-хо! – донесся надменный ответ. – Чего уж чего…
Да, выдался день! Прошел не по-лысому!
Юра, не ощущая тяжести груза, волок баулы с неликвидами, сметая ими окурки и обертки с тротуара, и следовал доносящимся из-за спины руководящим командам:
– Направо тут… Яма, гляди… вот блин! (Звук падения тела.) Колготки новые… э-эх! Прямо давай! Первый подъезд. Лифт не работает, падла. На пятый этаж переться…
– Справимся, – покладисто отвечал Шмакин. – Мы спортсмены…
– Ага, блин… Скалолазы.
Они едва успели войти в квартиру, как раздался звонок в дверь – прибыли Галины приятельницы.
Цветы, звон бутылок, посуды, спешно накрываемый стол…
– Я, может, пойду? – риторически вопросил Юра хозяйку.
– Сиди уж… Ты – парень свой… – донесся ожидаемый ответ.
И – понеслось!
Предусмотрительно конфисковав из алкогольного неконтролируемого изобилия бутылку коньяку и водки и запрятав их в туалетный бачок с целью изъятия по уходу, Юра позволил себе расслабиться и вскоре плыл в каком-то радужном тумане, наполненном неясными лицами, пятнами закуски на тарелках и отчетливо выступающими из тумана бутылочными горлышками, перемещение которых им непроизвольно, но остро и болезненно отслеживалось.
И вдруг из искрящейся райской пелены, заволокшей премерзкий обыденный мир безысходности и страданий, выплыло к Юре лицо прелестной незнакомки с чертами, несколько смазанными от дыма сигареты, зажатой в ее густо алеющих помадой губах.
И что-то ему незнакомка говорила, а Юра бойко ей отвечал, восторженно осознавая приближение невероятного романа, и мир дробился, исчезал, затем вновь трудно формировался в каких-то неотчетливых образованиях; горлышки заветных сосудов проваливались во мглу неизбежных отлучек, не всегда из них возвращаясь; но в какой-то момент Юра внезапно очнулся, обнаружив себя на улице стоящим на ногах, причем первая лихорадочная мысль о запрятанных в бачке коньяке и водке, мгновенно полыхнувшая в мозгу, сменилась облегчением помилованного висельника: каждый из рукавов куртки оттягивала тяжесть трофеев.
«Вот это – автопилот!» – восхищенно подумал он, слепо осматриваясь в незнакомом пространстве, но тут почувствовал поцелуй в щеку и, отпрянув испуганно, услышал вдруг пьяный и хриплый женский голос:
