— Я сам спущусь, — почти закричал он, выскакивая в коридор. Там он увидел Скрама — тот успокаивал группу подвыпивших жильцов, которым не терпелось выяснить, почему в коридоре четвертого этажа вдруг очутился полицейский в форме. Одна женщина даже сняла его на мобильник. Валманн незаметно проскользнул мимо.
В приемную только что вошел директор гостиницы. Широко раскрыв глаза, блондинка поздоровалась с ним. Профессиональная выдержка почти покинула ее, и теперь она казалась рассерженной. Сновавшие по холлу нетрезвые гости со значками то и дело надоедали ей своими пустяшными просьбами. Представившись, Валманн сказал, что единственная услуга, которую директор может оказать им в данный момент, это успокоить гостей, если те вдруг узнают о происшествии в номере 414 и начнут волноваться. Валманн заверил его, что полицейское подкрепление прибудет с минуты на минуту и что они смогут уладить дело со всей необходимой деликатностью. Нет, присутствие самого директора на месте преступления нежелательно. Чтобы убедить в этом взволнованного директора, Валманну пришлось пустить в ход все свое красноречие.
И лишь потом он смог наконец задать вопросы девушке. Его интересовали особые приметы мужчины, который предыдущим вечером спрашивал про Лилиан Петтерсен.
Однако здесь она ничем помочь не могла. Гостиница была полностью заселена, так что и жильцы, и гости постоянно обращались к сотрудницам приемной с вопросами. Блондинка расстроенно развела руками.
— Но вы же запомнили, что он подходил к вам. Почему?
— Он был красив, — ответила она, — и довольно неплохо одет. Немного пониже вас. Худощавый. Вообще-то ничего особенного в нем не было. Зачесанные назад темно-русые волосы, если я не ошибаюсь. Синее пальто.
— С бородой?
— Нет, бороды у него точно не было. Мне бородатые мужчины не нравятся, — добавила она, словно объясняя собственную уверенность.
— То есть этот мужчина вам внешне понравился?
— Да, можно и так сказать. По глазам было видно, что он волнуется, что для него очень важно встретиться с Лилиан Петтерсен. Но вообще-то я не лезу в дела наших гостей.
— Конечно-конечно, — ответил Валманн, — то есть вы позвонили ей в номер, но она не ответила?
— Не ответила. Но…
— Что?
— Это совсем не значит, что в номере ее не было. Возможно, ей не хотелось никого слышать и видеть.
Валманн с тоской посмотрел на входную дверь — открытая одним курильщиком, она тут же закрывалась за другим. Ему захотелось избавиться от духоты гостиницы, глотнуть холодного ноябрьского воздуха, почувствовать, как мелкие иголочки холода впиваются в лицо. Однако Валманн понимал, что должен оставаться здесь, пока не прибудет подкрепление, чтобы как следует оцепить место преступления. В этот момент к нему вернулись угрызения совести, мучившие его из-за отношений с Лилиан Петтерсен. Сейчас Валманн вообще сожалел, что начал их, но в то же время понимал, что он, неизвестно почему, переоценивает их значение.
2
В квартиру Дага Эдланда они постучались в среду, ровно в половине девятого.
Как и в прошлый раз, открыл он не сразу. И, как и в прошлый раз, увидев их, удивился, но не выказал испуга, даже когда Валманн предъявил ему документ, позволяющий им войти в квартиру и обыскать ее. Эдланд молча отошел в сторону и впустил их внутрь. Он лишь произнес:
— Прошу простить меня за беспорядок. Я вчера очень плохо себя чувствовал.
Вообще-то Эдланд волновался намного меньше, чем Валманн, когда увидел лицо хозяина квартиры. Оно было гладко выбритым. Первое, что пришло Валманну в голову, — это то, что они должны немедленно надеть на Эдланда наручники и запереть в патрульной машине, но он тотчас же взял себя в руки. В первую очередь нужно произвести обыск. А позже у них будет достаточно времени и для настоящего допроса. Если они обнаружат хоть малейший повод для ареста, то немедленно отвезут Эдланда в полицейское управление. Поэтому тревожиться еще рано.
Беспорядок в квартире вовсе не был каким-то выдающимся, кроме, пожалуй, спальни — кровать выглядела так, словно в ней поселилось целое семейство барсуков. Валманн, Фейринг и Энг приступили к работе. Они сняли с полок все книги. Достали компакт-диски (в основном ритм-энд-блюз и романтические баллады восьмидесятых) и тщательно проверили каждый, вытаскивая диск из коробки и просматривая обложку. Они перевернули каждую подушку и прощупали обивку каждого стула, перетряхнули постельное белье и подняли матрасы. Они открыли кухонные шкафчики и вынули все их содержимое. Забрали даже пакет с пищевым мусором. Исследовали упаковки с полуфабрикатами, лежавшие в морозилке. Сняв с плечиков одежду, они уложили ее в мешки. А из комода они достали нижнее белье, носки и сорочки.
— Я просил бы вас оставить мне одну или две смены одежды и нижнее белье, — добродушно воспротивился Эдланд. Одетый в чистую рубашку и выглаженные джинсы, он словно неслышно смеялся над тремя полицейскими, пока те обливались потом от напряжения.
— Мы совсем немногое возьмем с собой, — ответил Валманн. Наибольшее разочарование его постигло, когда он узнал, что в квартире нет компьютера. А немногочисленные личные документы помещались в две папки, о которых они уже позаботились. Лекарства из шкафчика в ванной отправились в отдельный запечатанный пакетик. Пока обыск еще не принес особых результатов, однако что-либо можно будет с уверенностью утверждать лишь после лабораторного исследования.
В вазочке с монетами, чеками, ключами и шариковыми ручками Валманн обнаружил квитанцию из прачечной. Судя по дате, ровно пять дней назад Эдланд сдал в прачечную водолазку и брюки. В тот же день, когда полицейские впервые приходили к Дагу Эдланду. Через день после убийства Карен Риис.
Валманн показал Эдланду квитанцию:
— Странное совпадение, вы не находите? Тот же день.
Эдланд довольно долго рассматривал бумажку, а потом ответил:
— Вообще-то нет. Я обычно всегда сдаю одежду в прачечную по пятницам. У меня нет стиральной машины.
— Но вы так и не забрали одежду.
— Ее можно было забрать вчера. Я же сказал, что был болен.
— Вы не работаете?
— Я на больничном.
— А чем вы больны?
Валманн недоверчиво разглядывал чисто выбритое лицо. Без бороды Эдланд казался еще более привлекательным. Черты лица были идеально правильными и симметричными, а пухлые губы оттеняли бледную кожу. Глаза светились ярко-голубым. Валманн заметил, что у ресницы у Эдланда необычайно длинные. Красивый мужчина (как ему подходит это описание!). Без бороды он кажется очень женственным, подумал Валманн и тут же разозлился на себя: зачем он вот так таращится на Эдланда и пытается отыскать в его внешности изъяны и признаки женственности? В этом, конечно, Энг виноват, с его версией, что Эдланд — гомосексуалист! Да и сам Валманн ощущает неуверенность, чувствуя особую притягательность Эдланда. Ему словно хочется защититься от этого мужчины и той чувственности, которой он наполняет все окружающее. Прежде ни один мужчина не производил на Валманна подобного впечатления. И Валманну это вовсе не нравилось.
