— А если нет?
— Поддержат, куда они денутся!
— Всех нас они все равно прокормить не смогут. Видал, сколько народу намобилизовали! В 64-м хоть какой-то урожай собрали, а теперь никакого не будет. Американцы не смогут всех прокормить.
— За американцев не беспокойся. Они богатые. У них продуктов сколько хошь: всем хватит.
Сомнение в том, что вдруг все-таки американцы нас не поддержат, не проходило, и разговоры о том, что пора кончать канитель и отпустить мужиков на уборку, возникали вновь и вновь.
— А если мужиков и армию сейчас срочно бросить на урожай, а Чехословакию освободить после уборки, в октябре или ноябре?
— Гибельный вариант. Это нам тоже конец. Конец всей советской власти и завоеваниям социализма. Вводить сейчас надо. В противном случае там все рухнет, нечего защищать будет.
— Они, говорят, другой социализм строят, с человеческим лицом.
— А вот это уже вражья пропаганда, — оборвал замполит. — У любого социализма только одно лицо бывает. Буржуазия, товарищи, придумала теорию конвергенции, эта теория противоречит марксизму и не содержит ни капли здравого смысла. Одной задницей на двух стульях сидеть нельзя, неудобно просто. Вы сами, товарищи, посудите: какая может быть конвергенция, если от завоеваний социализма нельзя оторвать ни одного из его преимуществ?
Вы помните, как один антисоветчик в эпоху волюнтаризма гнусную клевету на наш строй написал, называлась она «Один день Ивана Ивановича» или «Ивана Трофимовича»? Что из этого получилось? Все несознательные элементы зашевелились. Распространять эту клевету начали. Недоверие пошло к политике партии и прочее. Вовремя это пресекли, а так неизвестно, чем бы все это кончилось.
С этим нельзя было не согласиться. Сам я про того Ивана не читал, не попадался он мне в руки, но то, что эффект от него был оглушительным, помню точно.
— Так до чего додумались товарищи чешские коммунисты? — продолжал замполит. — Отменили цензуру начисто! Открыли шлюзы всей буржуазной пропаганде! Печатай, кто что знаешь! К чему это может привести? К конвергенции? Нет! К капитализму! Буржуазному влиянию достаточно только маленькую дырочку в плотине сделать, а там поток разорвет всю плотину! У нас такая дырочка была, спасибо партии: вовремя ее заделали! А в Чехословакии не дырочка, там вовсю уже хлещет! Заделывать срочно надо. Какая же это конвергенция, если каждый будет высказывать все, что ему захочется? Это не конвергенция, это чистой воды буржуазная анархия!
С этим тоже нельзя было не согласиться. Если от одного рассказика чуть вся система не рухнула, так что будет, если цензуру вообще отменить? И третьего не дано — с цензурой или без нее, с органами или без них, с Центральным Комитетом или без него. Действительно, какая же может быть конвергенция?
— Продолжайте, товарищ подполковник! — закричали из задних рядов. Мы тоже поддержали. Новый замполит в отличие от предыдущего говорил толково и вразумительно.
— И продолжу, товарищи. Социализм — система стройная, как алмаз, и такая же прочная, но достаточно гранильщику сделать одно неверное движение, и вся устойчивость кристалла может нарушиться, и он рассыплется. В Чехословакии это уж сделано. Алмаз рассыпается. Но он является органической составляющей всего социалистического лагеря. И алмаз мирового социализма тоже может рассыпаться очень быстро. Дурной пример заразителен! Если буржуазия восторжествует в Чехословакии, неужели соседняя с ней Венгрия не последует туда же?
Мы ответили криками негодования. Начальник штаба третьего батальона лукаво улыбнулся и тихо спросил:
— Так когда же, товарищ подполковник? Мы все давно готовы выполнить интернациональный долг.
Замполита вопрос не смутил, хотя он сам, конечно, ничего не знал.
— Готовыми надо быть всегда!
Мы дружно зааплодировали бравому замполиту, организовавшему столь успешный импровизированный митинг.
* * *
События назревали. Всем было ясно, что введут скоро, только неясно, когда точно. Два дня назад был секретный приказ для офицеров о сформировании Прикарпатского и Центрального фронтов. Наш Прикарпатский фронт был создан на основе управления и войск Прикарпатского военного округа и нескольких польских дивизий. Командующим Прикарпатским фронтом был назначен генерал-полковник Бисярин. В состав фронта вошли четыре армии: 13-я, 38-я, 8-я гвардейская танковая и 57-я воздушная. В тот же день 8-я гвардейская танковая армия и часть сил 13-й армии начали перемещение на территорию Южной Польши, где в их состав были дополнительно включены польские дивизии.
Центральным фронтом командовал генерал-полковник Майоров. Фронт был сформирован на основе управления Прибалтийского военного округа с включением в него войск Прибалтийского военного округа, ГСВГ и СГВ, а также отдельных польских и восточногерманских дивизий. Центральный фронт имел стандартную организацию и был развернут в ГДР и Польше. Разграничительная линия фронтов проходила через Краков. В состав Центрального фронта вошли четыре армии: 11-я и 20-я гвардейские, 4-я гвардейская танковая, 37-я воздушная.
Много позже я узнал о том, что один фронт был также развернут и в Венгрии, но этот фронт в Чехословакию не входил, а только прикрывал действующую группировку. Кроме Южного фронта, на территории Венгрии была развернута оперативная группа «Балатон». Эта группа в Чехословакию входила. В ее составе были две советские дивизии, а также болгарские и венгерские подразделения. Союзников включили в состав группы «Балатон» только «для мебели».
А хлеб осыпался.
Утром 19 августа офицерам был зачитан секретный приказ о сформировании главного командования «Дунай». Главнокомандующим был назначен генерал армии Павловский. Его ставка была развернута где-то в Южной Польше, возможно, у самой границы с Чехословакией. Главное командование «Дунай» взяло под свое командование Центральный и Прикарпатский фронты, оперативную группу «Балатон» и в качестве четвертого независимого элемента — две гвардейские воздушно-десантные дивизии. В первый день операции для обеспечения высадки десантных дивизий в распоряжение главного командования «Дунай» выделялись пять дивизий военно-транспортной авиации.
Боевую тревогу нашему полку объявили в 23.00. По каналам закрытой связи всем фронтам, армиям, дивизиям, бригадам, полкам и батальонам был передан сигнал: «А ТЕПЕРЬ НАШЕ ВРЕМЯ». Этот сигнал предписывал всем командирам вскрыть один из пяти хранящихся у них секретных пакетов, четыре остальных в присутствии начальников штабов сжечь не вскрывая. Операция была разработана в пяти вариантах. Сейчас, когда один из них был одобрен и утвержден, остальные теряли силу и подлежали немедленному уничтожению.
Вскрытые одновременно тысячи секретных пакетов в один голос повелевали командирам всех степеней осуществить операцию «Дунай», в полной готовности продолжать боевые действия в соответствии с планами «Дунай — Канал» и «Дунай — Канал — Глобус».
Освобождение началось.
