Бригадир сцепщиков пожал широкими, сутулыми, как у обезьяны, плечами и выпустил изо рта очередное облако вонючего дыма.
– Да как, как… Обыкновенно. На свете, браток, всякое бывает. Самолеты падают, пароходы тонут, машины вдребезги бьются, а поезда, вишь, с рельсов сходят. Машинист скорость на закруглении не рассчитал, или на пути какая неисправность – да мало ли!..
Ахмет снова оглянулся на Фариду. Женщина по-прежнему неподвижно стояла в стороне, глядя на него огромными черными глазами, так похожими на глаза сестры.
– А как я могу узнать, были ли мои родные в этом поезде? – спросил он у сцепщика.
– Да никак, наверное. – Сцепщик звучно сплюнул на промасленный щебень. Ахмет поспешно отвел глаза от омерзительного пятна, особенно ярко выделявшегося на темно-буром, почти черном фоне. – Хотя постой. Их, которые… ну, ты понимаешь… Так вот, значит, покойничков этих в райцентр свозят, в морг, ага. Как достанут, так сразу и везут, чтоб они там, на берегу, не лежали. Доставать-то, вишь, трудно, песня эта долгая, вот их и таскают по четыре, по пять. В морг кладут, предъявляют для опознания, если кто интересуется… Ты туда съезди, браток. Только ты, это… Паспорт-то у тебя есть? Без паспорта не пустят, так и знай.
– Есть, есть, – сказал Ахмет. – Конечно, есть. Спасибо вам большое.
– Спасибо на хлеб не намажешь, – глядя в небо, рассеянно заметил сцепщик.
Ахмету показалось, что, произнося последнюю фразу, его собеседник имел в виду что-то вполне конкретное, но что именно, он не понял. Русский язык Ахмет знал неплохо и вполне мог объясниться в любой ситуации. Но чужой язык – это что-то вроде ножных протезов: ходить с грехом пополам можно, а чечетку уже не станцуешь. Поэтому всякие тонкие намеки Ахмет пропускал мимо ушей, порой, вот как сейчас, без умысла обижая и разочаровывая собеседников. Вежливо попрощавшись, он кивнул Фариде и, сопровождаемый ею, двинулся прочь.
Человек, наблюдавший за ними через тонированное окно темно-синего «лендровера», немного опустил стекло, выбросил в щель окурок дорогой американской сигареты и повернул ключ зажигания. Мощный двигатель заработал ровно и почти бесшумно, в вентиляционных решетках тихо зашелестел теплый воздух, «дворники» смахнули с ветрового стекла осевшие капли тумана.
– Чего ж тебе неймется, дурилка ты картонная? – глядя вслед Ахмету и Фариде недобро прищуренными глазами, негромко произнес человек за рулем. – Старый хромой черт не захотел об тебя мараться, а мне, думаешь, охота?
Ему никто не ответил, да он и не ждал ответа. Осторожно тронул машину с места и по хрустящему щебню медленно повел ее туда, где только что скрылись две темные фигурки – мужская и женская. Никакого энтузиазма по поводу предстоящей работы он не испытывал, однако на карту было поставлено слишком многое, и он не мог рисковать, пуская это дело на самотек.
Глава 13
Монтеров было двое – один постарше, с потертым матерчатым портфелем, щуплый и в очках, а второй – здоровенный русоволосый детина, кровь с молоком, с румянцем во всю щеку и с телячьей поволокой в голубых ангельских глазах. Детина Ирине не понравился, но она здраво рассудила, что ей с ним детей не крестить – сделает свое дело и уйдет, чтобы больше не возвращаться.
– Что будем подключать? – деловито и немного ворчливо поинтересовался старший монтер, озираясь по сторонам. – Двери, окна? Или только входную дверь? Некоторые так и делают, экономят денежки, а потом кричат: караул, меня обокрали! А того не понимают, что еще наши предки сказали…
– Ленивый дважды делает, а скупой дважды платит, – неожиданно глубоким и глухим, как в бочку, басом закончил начатую им фразу голубоглазый и вдруг, чего-то застеснявшись, от шеи до корней волос залился густым свекольным румянцем.
– Погодите, – сказала слегка сбитая с толку таким напором Быстрицкая. – А вы уверены, что не ошиблись адресом? По телефону мне сказали, что ждать придется почти две недели…
– Мы-то уверены, – сказал старший, в доказательство своих слов предъявляя Ирине какую-то казенную бумажку, на которой были синей шариковой ручкой записаны ее фамилия, адрес и домашний телефон. – Я вижу, это вы не уверены, кто мы такие. Сомневаетесь, а в дом пускаете. Нехорошо! Вот документ, ознакомьтесь. – Он протянул в развернутом виде какую-то изрядно засаленную книжечку в коленкоровой обложке. Фотография была старая и не очень четкая, но изображен на ней был, несомненно, очкастый собеседник Ирины. – В следующий раз, хозяйка, сначала спрашивайте документы, а уж потом в дом пускайте, а то вам никакая сигнализация не поможет.
– Просто мы в соседний дом пришли, – смущенно прогудел голубоглазый, – а там никто дверь не открывает. Мы заявки просмотрели, глядим – есть адресок, прямо под боком! Ну, связались с диспетчером…
Он явно был не прочь поговорить – подробно рассказать о своем разговоре с диспетчером, а потом перейти к какой-нибудь другой, более интересной теме, – но очкастый напарник прервал его.
– Так как будем подключаться? – спросил он с оттенком неприязни, которая относилась скорее к голубоглазому, чем к Ирине. – По полной программе или только двери?
– Давайте по полной программе, – ответила Быстрицкая. – А тревожную кнопку поставите?
– А как скажете, так и сделаем, – снова встрял голубоглазый. – За ваши деньги – любой каприз.
– Только выберите место для установки, – сказал очкастый. – Такое, чтобы и дотянуться было легко, и в глаза не бросалось. Кстати, и для клавиши подтверждения тоже.
– А что такое клавиша подтверждения?
Пока очкастый объяснял, его голубоглазый напарник присел на корточки и, положив прямо на пол, открыл свой пластмассовый чемоданчик. Там оказался мощный аккумуляторный перфоратор с кучей всяких насадок. Очкастый, продолжая говорить, расстегнул портфель, и оттуда, как живые, полезли пучки тонких цветных проводов. Ирина поняла, что это надолго, и, как всегда в подобных случаях, слегка заскучала.
Она не ошиблась. Выяснив все, что считали необходимым, монтеры приступили к работе. Они высверливали отверстия в дверных полотнах и косяках, буравили насквозь стены на уровне плинтуса, разматывали, казалось, километры проводов и стучали молотками, укрепляя провода вдоль стен. Сверло визжало и рычало, вгрызаясь в неподатливый бетон, летела известковая пыль; мебель, скрежеща ножками по паркету, сдвигалась с мест, монтеры ходили повсюду, а то и ползали на четвереньках, то и дело обнаруживаясь в самых неожиданных местах, так что Ирине постепенно начало казаться, что
