жизни про правление, свержение и заточение. Но утверждает, что периодически отпускают путешествовать под присмотром стражи, и на этот раз он приехал посмотреть на Венецианский карнавал. Утопичность сей ситуации проявляется в том, что за одним столом с тем, кто назвал себя Иваном, сидят и его, так сказать, коллеги: свергнутый в 1730-м году османский султан Ахмед III, претендент на английский престол Карл Эдуард Стюарт, лишенный власти корсиканский король Теодор фон Нойхоф и два неудачливых польских короля, по имени в произведении не обозначенные.
Императрица Екатерина, называвшая Вольтера своим учителям, конечно же читала это произведение. В 1763-м, спустя четыре года после выхода «Кандида» начнется переписка российской императрицы Екатерины II и Вольтера, продолжавшаяся 15 лет. Они не будут обсуждать возможность выезда Ивана Антоновича на карнавал. Прекрасно оба понимали фантастичность такого предположения. Именно в силу невозможности реализации подобного, когда-то и появился этот эпизод на страницах французской циничной повести.
Лев Толстой, как сообщает нам в воспоминаниях его супруга Софья Андреевна, тоже очень интересовался судьбой императора-узника. Примерно в тот период, когда была написана «Война и мир», классик увлекся сюжетом столетней давности. Его привлекала история Мировича, который желал освободить Иоанна Антоновича. В феврале 1870-го идея для нового произведения была записана, но так и не реализована в будущем. Хотя тема с заточением главного героя нашла свое отражение через два года в «Кавказском пленнике», увидевшем свет в 1872-м. Известно, что в 1853 году Толстой и сам чуть было не попал в плен[236] на Кавказе, – видимо, реализовал фабулу заточения и освобождения в более знакомом антураже.
Если бы всё же Лев Николаевич писал про Ивана Антоновича, то было бы весьма занимательно, если в произведение вошел бы эпизод, как подпоручик Семеновского полка Вепрейский давал показания, что ему за неделю до коронации Екатерины докладывали о зреющем заговоре с целью возвести на престол заключенного Иоанна. Подпоручик услышал это от сержанта по имени Лев Толстой (66 лет до рождения нашего классика). Ну и ещё одного Толстого, матроса, по имени Максим, мы с вами встречали, когда тот высказывал недовольства относительно вступления на престол Ивана Антоновича, предпочитая более видеть на троне Елизавету Петровну. Очень интересно, какой линии придерживался бы Лев Николаевич, найди он время и вдохновение для развития задуманного сюжета.
А что же Пушкин? Вот если б он написал про Ивана, так была бы в народе уж точно жив его образ, как живет благодаря Александру Сергеевичу его Сальери, его Пугачев, его Годунов. В 1831 году Пушкин даже хотел в этом направлении двигаться и доводил до сведения императора Николая через Бенкендорфа[237], что есть у него давно желание написать историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III. На том письме Бенкендорф оставил резолюцию: «Написать гр. Нессельроде, что Государь велел его принять в Иностранную коллегию с позволением рыться в старых архивах»[238].
Не написал классик про Ивана Антоновича, про Пугачевский бунт тему выбрал. Но в качестве интересного факта в свой Table-talk[239] историю, услышанную от дочери фаворита Елизаветы Петровны Кирилла Разумовского. Пожилая фрейлина рассказала ему историю про гороскоп, составленный Эйлером относительно судьбы наследника, по заказу императрицы Анны Иоанновны. Мы её вам тоже поведали в Части 1 этой книги. На этом, пожалуй, от Пушкина всё.
В 20 веке судьба Ивана Шестого облеклась даже в искусственно созданный язык эсперанто. Именно на нем написал историческую пьесу в пяти действиях бразильский писатель Джеральдо Маттос в 1953 году. Возможно, это единственная столь масштабная трагедия в стихах на эсперанто. Судя по всему, интерес произведение представляет именно потому, что сложено на необычном языке. Как утверждали критики[240] работа заслуживает внимание именно за свою форму, но не за содержание. Персонажи не убедительные, диалоги неоправданно нравоучительные: «К дальнейшему преступлению нас призывает наказанье, прощенье побуждает к добродетели. Тяжелой мантией лежит гнев, месть и жестокость».
Вряд ли, кто слушал бы такие максимы со сцены. В общем, театральной постановки про Ивана Антоновича не вышло. Тем не менее, сам интерес бразильского эсперантиста – серьезный штрих к следам императора-узника в культуре уже за пределами нашей страны.
В современной культуре Иван Антонович вспоминается не как самостоятельная фигура, а лишь как одна из пикантных подробностей в жизни наших императриц. Его добавляют в качестве эпизода в телесериалы про них, в фильмы. Но отдельно посвященного ему произведения так и не возникло.
Периодически озвучиваются и мнения[241] относительно того, что Иван Шестой может быть причислен к лику святых. Было бы, конечно неловко от мысли, что мученик или страстотерпец стал таковым по воле русских православных правителей, но в истории русской церкви есть, например, Корнилий Псково-Печерский, который убит лично Иваном Грозным.
Никогда впредь
Вот и ещё один Иван. Как мы упоминали, прежде считали именно Ивана Васильевича Иваном Первым. От Калиты считать стали позднее. Наш герой из Третьего превратился в Шестого. Но при этом и Последнего. Русская монархия просуществовала еще полтора века после, но Иванов не только на престоле не было – вообще детей этим именем в царских семьях не называли. Даже когда их было, как у Павла Первого десять, не находилось места для такого имени. Иваном будут звать лишь правнука императора Николая I – так назовет сына великий князь Константин Константинович (известный как поэт К.Р.) в 1886-м. Иван Константинович Романов продолжит трагическую историю имени. После революции он арестован и в числе других представителей фамилии убит и сброшен в шахту под Алапаевском.
Был Иван Антонович и последним ребенком во главе русского государства. Столь печальная судьба оградила страну от повторений подобных экспериментов над детьми. Хотя, скорее, просто повода не подвернулось подходящего. История ведь никого ничему не учит.
W.A. Muller. Ivan III or Ivan VI Antonovich. Full-length Portrait. National Gallery of Denmark
Неизвестный художник. Император Иоанн Антонович ребенком с фрейлиной Юлианой фон Менгден. Вторая часть XVIII века. ГТГ
Детский портрет работы неизвестного автора XIX в. «Иоанн Антонович – император» (холст, масло, 54,5 х 46 см). ГИМ
Вишняков И.Я. 1699, Москва – 1761, Санкт-Петербург. Портрет Анны Леопольдовны в оранжевом платье. Между 1740-м и 1746-м гг. Холст, масло. 107 х 87. Ж-3999 ГРМ
Ведекинд, Иоганн Генрих (1674–1736). Портрет Anna Leopoldovna (1718-1746). Дата ранее 1736. Техника масло. ГИМ. Инвентарный номер И I 5183. Номер ГИМ ГИМ 82003/67. Номер ГК 5013503
German School, 18th century portrait of the Empress Anna of Russia (1693-1740). Oil on
