Мало-помалу мы набирали скорость. Вскоре монотонная тряска начала убаюкивать мальчика, его голова болталась из стороны в сторону, между мною и женой бакалейщика, между сном и явью. Один за другим наши спутники последовали примеру Эдгара. Мне тоже хотелось забыться. Когда отправляешься в путь или прибываешь в пункт назначения, это волнует, но промежуточный период обычно характеризуется неприятными ощущениями и скукой.
Кучер кружил в темноте. Напротив меня похрапывал низкорослый священник. Окна были плотно закрыты по требованию жены бакалейщика, которая то и дело засыпала, а потом вскидывала голову, заслышав звуки рожка на дорожной заставе, и черпала силы из бутылки, лежавшей у нее в ридикюле. Пахло ямайским ромом. Священнику снился кошмар, он беспомощно дергал руками, его крошечные ножки высовывались из-под одеяла и пинали меня в голень.
Интересно только было проезжать через спящие городки, попадавшиеся на пути. Я поднимал штору, тер стекло и смотрел на пустые улочки. То тут, то там в чердачных окнах виднелся свет. В спящем городе есть что-то загадочное, он похож на корабль, оставленный командой, — лишаясь суеты и движения, он становится совершенно иным.
Затем кучер нырял под арку ворот постоялого двора, и внезапно все вокруг заполнялось светом, шумом, криками конюхов и их помощников; слышно было, как меняют лошадей, как пассажиры снуют туда-сюда, кто-то шутит, бранится, дает советы, прощается. Да, человеческий мозг — капризное создание, и через несколько секунд после того, как наш экипаж въезжал на постоялый двор, я начинал тосковать по темноте и уединению.
Как только лошадей меняли, мы ехали дальше, милю за милей. Все пассажиры ехали до Глостеpa, а кто-то и дальше, до Херефорда или Кармартена. Потихоньку наши спутники пробуждались навстречу новому дню. В какой-то момент, уже под утро, я крепко уснул, но меня, как и остальных пассажиров, грубо разбудили, когда кучер оплошал на въезде на очередной постоялый двор и задел задним колесом стойку ворот.
После этого я уже не заснул. Ночь медленно уступала свои права затяжным серым сумеркам зимнего утра. Волнение предыдущего дня испарилось. Мы были неумытые, небритые, не выспавшиеся и голодные. Тела болели от жестких сидений.
Еще до полудня мы прибыли в Глостер и высадились вместе с багажом у «Белл-Инн» на Саутгейт-стрит. Карета мистера Карсуолла уже ждала нас. Лошадей накормили, и груму не терпелось уехать. Мы позавтракали в кофейне, после чего я рискнул вызвать неудовольствие грума и нашел цирюльника, чтобы побриться. Мною руководило не только самолюбие, но и любопытство — цирюльники обычно знают все.
— Кстати, — сказал я, когда цирюльник отложил бритву. — Мне кажется, покойный мистер Уэйвенху владел имуществом и в вашем городе?
— Уэйвенху? О да, сэр. Хотя старый джентльмен по большей части жил в Лондоне. Он умер в прошлом месяце.
Я побренчал мелочью в кармане.
— И что это было за имущество?
— Оксбоди-лейн, сэр. Очень симпатичная маленькая гостиница, и еще парочка домов. Все сдается в аренду, разумеется, — он наклонил голову набок как дрозд и бросил на меня взгляд. — Если интересуетесь, я мог бы дать вам адрес поверенного, который расскажет вам больше.
— Нет, — резко сказал я. — Не нужно.
Усадьба мистера Карсуолла, Монкшилл-парк, располагалось в десяти-двенадцати милях к юго-западу от Глостера в направлении Лидмаута. Когда мы выехали из города, то сначала буквально летели, поскольку первая часть нашего пути проходила по широким платным дорогам.[26]Но последние несколько миль пришлось ехать по проселочным дорожкам и тропинкам. Время тянулось медленно. Эдгар заволновался, а у меня все тело ныло от усталости человека, путешествующего сидя.
Когда мы свернули, уже начало смеркаться. Мрачный сторож отпер ворота, и мы поехали по извилистой аллее парка, постепенно поднимаясь в гору. Деревья раскачивались на фоне темного неба словно менады. С ветром прилетели несколько капель дождя и стукнули по стеклу кареты.
Впереди показался дом — огромное прямоугольное здание с тремя этажами и тремя пролетами, облицованное камнем, который поблескивал в сумерках холодным светом. Очевидно, нас ждали, поскольку стоило карете остановиться у дверей, как выбежали двое лакеев с зонтиками и проводили нас через стену дождя в холл. В одном из них я узнал Пратта, длиннолицего подхалима, которого мистер Карсуолл привез с собой из Лондона. Чарли выскочил поприветствовать друга, а за ним более спокойным шагом вышли рука об руку две дамы.
— Эдгар! — закричал Чарли. — Давай я покажу тебе твою комнату! Мы с тобой так повеселимся! — Тут мать тронула его за плечо, напомнив о моем присутствии. Залившись румянцем, мальчик повернулся ко мне: — Мистер Шилд, сэр, как хорошо, что вы приехали!
Миссис Франт протянула мне руку и нежно улыбнулась.
— Отец заперся со своим агентом по недвижимости, — сообщила мне мисс Карсуолл. — Но вы увидитесь за обедом, — она взглянула на лакея, застывшего за моей спиной. — Пратт покажет вам вашу комнату. Полагаю, вы захотите отдохнуть после утомительного путешествия, но боюсь, недолго — мы обедаем в половине шестого. Мы здесь рано ложимся спать.
Я поднялся по лестнице вслед за лакеем. Высоко над моей головой нависал световой люк, который, казалось, предназначался не для того, чтобы пропускать свет, а дабы подчеркнуть высоту дома и ширину лестницы. В принципе, Монкшилл мог служить домом для великанов. Я явственно ощущал тишину внизу, словно женщины в холле задержали дыхание.
Моя комната оказалась большой, немного потрепанной и очень холодной. Я умылся и переоделся как можно быстрее. Где-то в глубине дома часы пробили пять, когда я отправился на поиски гостиной. Лампы и свечи освещали пролеты лестницы и сами ступени. Но и они были бессильны выгнать темноту из огромного дома.
В холле я остановился, размышляя, где же может находиться гостиная. И тут справа от меня от темноты отделилась чья-то фигура.
— Доброе утро, сэр.
Я испуганно обернулся.
— О, миссис Керридж! Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?
— Да, насколько это возможно, — она кивнула в сторону двери справа от меня. — Если вы ищете мальчиков, то они в гостиной.
Миссис Керридж ушла так же внезапно, как появилась, и ее поведение напомнило мне о моем двусмысленном положении — и не джентльмен, и не слуга. Я тихонько постучался в дверь и вошел. Гостиная была залита мерцающим бледно-желтым светом десятка свечей. Миссис Франт сидела вплотную к каминной решетке с книгой в руках. Мальчики свернулись калачиком на диване и о чем-то шептались.
— Прошу прощения, мэм, — сказал я. — Я пришел раньше времени?
— Ну что вы, мистер Шилд, — ответила миссис Франт. — Садитесь, прошу вас. Будьте так добры, позвоните, пожалуйста, в колокольчик. Нам нужны угли для камина.
