за которой я могу спрятаться. Щёлк. И меня снова ни для кого нет.
Как хорошо, что для цветов не нужно искать вазу.
Я достала коробочку из сумочки. Под пальцами ощущалась приятная и теплая замша, а от неё исходил нежный запах любимой туалетной воды Романова. Сев в кресло прижала коробочку к груди, не решаясь её быстро открыть. Затем понюхала её и повертела в руках. К н и г о е д. н е т
Я так торопилась сюда, чтобы остаться наедине с этим подарком, будто спешила на свидание с самим дарителем.
Крышечка открылась медленно и бесшумно. Я оторопела.
На подложке лежали золотые запонки с вставками из малахита. Это были точные копии его запонок, только немного поменьше и изящнее. На каждом замочке была гравировка сердечка.
Он сдержал слово!
Я сидела как пришибленная.
Мне никогда не дарили таких дорогих подарков. Гравировка — это признание?
Что мне делать?
Звонок телефона так резко прозвучал в тихом кабинете, что я чуть не выронила запонки из рук.
Конечно же это звонил Романов.
«Захотел услышать, как я безмерно рада? Или решил, что деньгами и подарками сможет меня купить? Пусть поищет другую дуру!»
Звонок так разозлил меня, что я приняла вызов, включила громкую связь и без всяких приветствий огорошила Романова:
— Знаешь, Романов, ты конечно ничего нового не изобрёл и решил пойти по пути подарков и денег. Но это не про меня история! Больше мне не звони! Не вздумай мне присылать никакие подарки и деньги под любыми выдуманными предлогами!
Я выпалила это всё на одном дыхании и к концу уже голос мой сдох. А пока я делала вдох, услышала его ответ:
— И тебе привет, красавица! Ну, предлог-то не выдуманный. Я тебе их обещал. Если тебе запонки не нужны, можешь просто не носить, но обратно отправлять не надо. Пусть будут у тебя. Ну, или передаришь или в скупку сдашь.
В тишине кабинета последняя фраза Димы звучала как пощёчина. Я растерялась. Сама не знала, чего ждала от него в ответ.
— Хорошо. Но больше никаких подарков и денег. Я не хочу чувствовать себя купленной, быть тебе обязанной и соглашаться на отношения из-за этого.
— Я понял тебя, Ир. Звонить — то тебе можно?
Своими вопросами Романов напрочь сбил мой запал, и я уже пожалела, что так наехала на него. Ведь могла же просто поблагодарить за красоту, хорошее настроение сохранить. Глупость натворила.
— Звони, конечно… когда захочешь
— Хорошо. Пока.
И телефон пиликнул и затих. Настроение рухнуло куда-то в преисподнюю. Что же я наделала?
Какой же был замечательный день и я всё испортила. Надо успокоиться и привести себя в порядок. Попробовала заняться работой и сделала таблицу плана на полгода.
Посмотрела на календарь и поняла, что через полгода я буду уже в декрете.
С момента разговора прошло всего полтора часа. Я до сих пор не поняла, чего вдруг взъелась на Романова. Видимо, гормоны.
Надо с этим что-то делать. Меня начали раздражать люди.
Вспомнила, что идя по коридору сегодня утром и встречая коллег, я никого не хотела видеть и готова была к резким ответам. Просто повода никто не дал. Все были дружелюбны и милы.
А Романов подвернулся под руку. Если бы он позвонил завтра, или вечером, то и разговор был другой. А так… уж как вышло…
Я взяла телефон и решила написать сообщение Диме. Поблагодарить? Извиниться?
Мне хотелось сказать о том, как они красивы, эти запонки, и что никогда я не сдам их в скупку и тем более не передарю, а буду с удовольствием носить и любоваться. Что мой выпад для меня самой стал неожиданностью, потому что гормоны шалят. Ведь в моём положении это бывает. Но, конечно, ничего этого я не написала.
«Спасибо за подарок. Прости». Вот и всё. Без всяких объяснений.
Сообщение ушло. Сразу загорелись синим две галочки.
Прочёл.
Абонент печатает.
«Носи с удовольствием, милая! Всё будет хорошо))»
На сердце отлегло. Я открыла коробочку и поставила её перед собой.
Положила руки на живот и только сейчас до меня начало доходить, что Романов — это уже навсегда. И вот малыш, это его ребёнок. Романов — отец. Неужели мой малыш будет расти без отца? А фамилия то у ребёнка будет… Романов!
У меня есть полтора месяца до момента, когда Дима захочет услышать от меня ответ. Но сначала мы выясним, кто мы друг-другу, а потом он узнает о беременности.
Дни потекли по накатанной схеме. Тошнота по утрам и сухари на завтрак, работа, дом.
Всё протекало как у всех беременных до того момента, пока на скрининге доктор вдруг не спросила у меня результат предыдущего УЗИ.
Глава 59
— Давайте свою карту, проходите за ширму, раздевайтесь и ложитесь на кушетку.
В кабинете на окнах было затемнение. За монитором аппарата УЗИ сидела женщина с короткой стрижкой. Я отдала ей карту, а сама прошла за ширму, быстро сняла одежду, надела халат и подошла к кушетке.
— У вас есть результат предыдущего УЗИ? Я его не вижу в карте. Ложитесь, пожалуйста.
— Нет. К сожалению. Я его где-то в кабинетах оставила. Но я помню, что там всё было в норме. Беременность 7 недель.
— Плод был один?
— Один… — ответила я, понимая, что это дежурный вопрос. Но как-то волосы на загривке зашевелились, и стало немного страшно…
Что сейчас я услышу? Два, три? О, господи! Не грохнуться бы в обморок… Сердце затрепетало, на лбу выступил пот. Легла.
На живот попал холодный гель и я вздрогнула. Датчик то двигался, то замирал в руке доктора.
— У вас многоплодная беременность, моя хорошая… Вот один ребёночек…А вот и второй… Прячутся.
Слова доктора в моей голове бабахали, будто падали в пустой железный бак. Один… Бум-м-м! Второй… Бу-бум-м-м!
— Посмотрим с по-другому… туалет нужен?
— Нет, — шепнула я.
— Тогда продолжим?
— Угу…
И пока доктор молчала и сосредоточенно искала датчиком что-то внутри меня, видимо ещё одного ребёнка, в голове росла пустота, освобождая место для третьего удара.
Я была на грани обморока.
— Ну и хватит вам, Ирина, для начала, — улыбнулась доктор. — Точно вижу двоих. Два сердечка. Не волнуйтесь мамочка…
Я облегчённо выдохнула и улыбнулась самой дурацкой улыбкой.
По животу опять медленно задвигался холодный прибор и по коже побежал ворох мурашек. Врач внимательно всматривалась в монитор, что-то записывала в протокол, а я, не отрываясь от её лица, ловила каждую эмоцию.
— Вон сразу как на детках отражается, — продолжила
