поваленном бревне рядом с Аркадием Гундульф кивнул на подошедших к костру монахов. Король приветствовал и их, и вполне благосклонно.
– Они тоже сражались, – пояснил Гундульф.
Эля нагнулась, перевела…
– Хотя их бог запрещает проливать кровь. Странный запрет!
Хевдинг усмехнулся, пригладив ухоженную бородку, делавшую его похожим на метросексуала – из тех городских бородатых мальчиков, что в любую погоду щеголяют в шортиках, чтобы видны были татушки на ногах.
– Они бились дубинками, – вступил в разговор обычно молчаливый парень, сотник Гундульфа. Звали его Альвхельм, что значит «шлем, защита». Вообще, вполне подходящее имечко для этого нелюдимого увальня, вполне проворного в битве. – И очень ловко бились. Я видел. И все видели.
Поклонившись Ардариху, монахи уселись у костра на разложенные бревна. Один из них, высокий, с черной бородкой и усталыми глазами затюканного образовательными реформами профессора, перекрестил трапезу и вино. Благословил, значит. Большинство сидевших у костра воинов отнеслись к этому безразлично, а вот Вильфриду перекорежило аж до зубовного скрежета. Так ведь оно и понятно – ведьма!
Гундульф вскоре ушел – проверить караулы. Монах-«профессор» – звали его брат Сульпиций – подвинулся ближе к Аркадию и Эльвире. Улыбнулся. Вполне приятный молодой человек. Да тут все были молодые, даже самый старый – его королевское величие Ардарих-рекс – и тот едва разменял четвертый десяток. Варварский мир – мир молодых!
– Вы что-нибудь слышали об Иисусе Христе? – перевела Эля.
Иванов молча кивнул: не так-то уж и хотелось сейчас втягиваться в какой-нибудь религиозный диспут.
– Мы паломники, миссионеры, – между тем продолжал брат Сульпиций. – Несем слово божие всем народам. Вот добрались и сюда, к гепидам, а также к скирам, герулам, аланам и ругиям… Кстати, вандалы и готы уже многие приняли имя Христа. Мало того, знаменитый философ, епископ Ульфила – гот.
– Чего ж вы раньше-то слово божие сюда не несли?
Скосив глаза, Аркадий следил, как подскочивший слуга льет в подставленный кубок вино.
– Раньше не могли, – с кроткой улыбкой пояснил монах. – Аттила был противником христианской веры. И весьма упорным, надо сказать. Как и почти все гунны. Теперь же, когда полчища язычников разгромлены, настает наше время. В конце концов, чем гепиды или скиры хуже вандалов и готов?
– Что ж, – Иванов развел руками, – если вы крестите гепидов, я лично буду только рад!
– Так вы все же христианин?! – явно обрадовался брат Сульпиций. Даже чашу в сторону отставил – поставил наземь, у бревна.
– Ну-у… конечно же! – Аркадий махнул рукой и поспешно добавил: – Правда, не очень ревностный.
– Это не беда. – Похоже, монах поощрял любые склонности к вере. – Ревность придет, когда будет угодно Господу. Пока же просто старайтесь жить по заповедям Иисуса Христа и чаще молитесь.
Дальше разговор пошел с Ильдико, и только по латыни. Девушка что-то отвечала, забавно морщила нос и смеялась – от души, до ямочек на щечках! Ага, вот исподтишка кивнула на «скромняшку» Вильфриду. Кивнула, да спрятав улыбку, шепнула:
– Посоветовала ее покрестить. А что? Вон, сидит себе – тише воды, ниже травы. Чем не монашка?
Иванов хмыкнул в рукав:
– Недобрая ты, Эля. Неласковая. А про себя что сказала?
– Сказала, что атеистка. Почти. Но призналась, что в церковь как-то пару раз заходила…
– Ты же комсомолка! – притворно ахнул молодой человек. – Как ты могла?!
– Да ну тебя! – фыркнула девушка и потянулась за кубком.
Пила она немного – так, за компанию. Аркадий тоже на винишко и брагу не налегал: все же планировал в самое ближайшее время уйти, отыскать могилу, меч…
– А Вильфрида-то, ты только глянь, – все же не удержался молодой человек, попытался съязвить. – Сидит себе… Бледная какая-то…
– Это бессилие от неистовства крови, – пояснила Эльвира совершенно серьезно. – Ты видишь, как ей плохо… Она должна подпитаться энергией разрушения и смерти. Какой-то амулет. Не такой уж и маленький, иначе взяла бы с собой. Наверное, это все же кинжал… Кинжал Аттилы…
– Вон-вон, встает! Давай пошлем Берта!
– Опасно! Хотя… да, давай. Если что, скажет, что ищет свою подружку.
Обернувшись, молодой человек жестом подозвал слугу. Эля пояснила, что делать.
– Исполню все, мой господин! – вытянулся мальчишка. – В самом лучшем виде.
– Смотри, осторожнее, – предупредил Иванов.
Осторожнее… Куда там! Юный Адальберт помчался следом за ведьмою так, что только пятки сверкали.
Вернулся Гундульф. Как всегда, непоколебимо серьезный и чем-то озабоченный. Вина, однако же, выпил. Правда, немного. Из малого серебряного кубка.
Да, хорошо бы, если б Ардарих стал христианином. Как стали готы, вандалы, как вскоре станет король франков Хлодвиг, называемый французами Кловис. Какая именно ветвь христианства, все равно: католики, ариане или кто другой – бог с ними. Главное, меньше крови будет.
Брат Сульпиций повернулся к хевдингу. Улыбнулся, что-то сказал, потом принялся в чем-то горячо убеждать, время от времени прикладывая руку к сердцу. Видать, рассказывал об Иисусе. Гундульф слушал весьма благосклонно, по крайней мере, с виду.
Вообще, приятие христианской веры польстило бы германцам, особенно их вождям, поставив их в один ряд с повелителями величайшей империи мира. Когда-то величайшей, а ныне – доживающей последние дни. Но это Западная империя доживала последние дни, Восточная же – Византия – процветала. И будет цвести еще тысячу лет, до завоевания турками.
Победное пиршество проходило на удивление спокойно, можно сказать, тихо. По-домашнему, без особых эксцессов. Произносили здравицы, пили. Славили даровавших победу богов и снова пили. Кто-то уже блевал, и не раз. Один из подвыпивших вождей затянул было какую-то песню. И тут же затих, увидев торжественную процессию, показавшуюся из буковой рощи.
Во главе процессии гордо выступала черная жрица Вильфрида. Полуголая, в одной длинной юбке, с неистово горящим взором! Упругую грудь ее с чувственными коричневатыми сосками прикрывали лишь переброшенные через плечи косы да золотое ожерелье, блестевшее в свете выкатившейся на небо луны. В руке ведьма держала обломок меча…
– Ну вот! Это и есть амулет, – положив руку на плечо возлюбленного, взволнованно прошептала Эльвира. – Обломок меча Аттилы сохранил Зло. Правда, не так уж и много.
Следом за жрицей шли двенадцать нагих дев, скованные цепями. Светлые, распущенные по плечам волосы, белая кожа. Совсем не похожи на смуглых гуннских женщин, совсем. Впрочем, у гуннов было полно союзников: германцы, славяне, кельты. А может, эти девы – наложницы или даже любимые жены. Та, что шла первой – златовласка с гордо вскинутой головою, – похоже, имела власть. Когда-то. Не так уж и давно.
Пленниц охраняли жрицы с мечами в руках. Полуголые красавицы, помощницы Вильфриды.
– Мы принесем их в жертву великому Водану, даровавшему победу! – подойдя ближе к костру, громко объявила жрица.
Сидевшие обрадованно встрепенулись, приободрились даже
