Машина скорой помощи разгоняет сонно плетущиеся в субботнее утро по осеннему городу автомобили своей тревожной сиреной. Голова покруживается- то ли от волнения перед долгожданным, но неизведанным, то ли от запаха антисептика в салоне кареты. Врач приветливо улыбается, сидя рядом, ободряя.
-Все будет хорошо,- звучит искренне и жизнеутверждающе. И я верю от всего сердца.
В родильное отделение меня закатывают. Датчики пищат, волнение усиливается, скорее от суеты вокруг. С минуты на минуту должен приехать мой врач. А я всецело сосредотачиваюсь на своих ощущениях. Теряюсь во времени. Есть только интервалы от схватки до схватки. Меня укладывают в палату и оставляют одну- сейчас только ждать…
Я смотрю на белый потолок с люминесцентным освещением. На глаза наворачиваются слезы. Боль с каждым разом все сильнее. Корёжащая. Изнутри. Она наступает волнами и длится теперь все дольше, с меньшими интервалами. И все же откатывается назад. Это как волны на море. А еще в этой боли есть осмысленность- я точно знаю, что после каждого спазма я на шаг ближе к встрече со своим малышом.
Когда терпеть становится почти невыносимо, мне делают эпидуральную анестезию. Врач колдует позади, манипулируя какими-то жуткими уколами и капельницами, но все настолько уже больно, что иголки впервые в жизни не пугают. По позвоночнику прокатывается холодная волна, которая с кровью распространяется по всему телу. Боль отходит, но на ее место приходит холод. Меня бьет мелкая дрожь. Зуб на зуб не попадает. Теплое одеяло сверху не помогает. Трясет.
Рома… Мой Рома. Думаю о нем сейчас- и становится теплее. Люблю. Люблю тебя и нашего малыша.
Начинаются потуги…
-Совсем немного осталось, Аврора. Все будет хорошо, - шепчет врач, проверяя мое состояние в очередной раз,- рожаем…
Я просто делала то, что говорил доктор. Следовала за его командами. Смотрела на свое обручальное кольцо на пальце и думала о Роме. Он был со мной. Был. И пусть вы не верите, я чувствовала его чуткое присутствие даже на необъятном расстоянии, отделявшем меня от него. Я говорила с ним. А он говорил со мной.
Когда наша девчонка, сморщенная и красненькая, с полузакрытыми глазками и смешными, торчащими темными волосиками на голове нежно запищала у меня на груди, я тоже чувствовала его присутствие. Уже не было холодно. Было жарко. Теплота, исходящая от нее, была и его теплотой. Теперь у нас точно одно сердце на двоих. И оно бьется. Так сладко, упоительно бьется, что хочется морщиться от удовольствия.
У любви много ликов и форм. Страсть, желание, привязанность, общие интересы, общие впечатления или идеальная самодостаточная тишина- вместе с любимым можно переживать многое. Но сегодня я узнала еще одну ее форму. Когда смотришь на вашего общего ребенка, разглядываешь его черты и пытаешься в них найти не свое продолжение, а Его. Это и есть самая благородная любовь, наверное. Наивысшее ее проявление.
Глава 37
Глава 37
- Суша на нашей планете омывается водой. С точки зрения простого обывателя непонятно, почему, казалось бы, одну и ту же воду где-то называют океаном, а где-то морем. Уходя от излишних научных терминов, главное отличие моря от океана заключается в том, что первое отделено от второго разными преградами в виде островов, полуостровов и заливов.
Именно поэтому у моря образуется свой собственный режим течения. В него заходит вода из океана, она попадает туда через пороги и узкие проливы. Получается, что в акваторию моря просачивается вода с поверхностных, а не глубинных слоев океана. Из-за стока речных вод, соленость морской воды в несколько раз ниже, чем в океане.
-Аврора,- прерывает мое чтение бабушка,- ты серьезно? Вика еще совсем малышка, а ты ей читаешь выдержки из чьей-то докторской диссертации… Ты ей потешки почитай лучше.
Я откладываю в сторону книгу, улыбаясь бабуле и смотря краем глаза на мирно спящую в кроватке дочь. На самом деле, принципиально не важно, что читать ребенку- его успокаивает материнский голос. Я читаю такое для себя- хочу знать о стихии Романа всё, хочу всё понимать. Никогда не было такого желания, даже когда дедушка рассказывал о своем морском прошлом. Я просто относилась к его делу с почтительным уважением, но всегда считала, что наша, женская доля- ждать на берегу, молиться и верить, а что там, в море- это уже другая жизнь, суровая, мужская, женщинам не понятная. В моем нынешнем восприятии, конечно, ничего не изменилось. Разница была лишь в том, что думая о море, я словно бы была ближе к Роме… Когда понимаешь процессы мирового океана, начинает казаться, что мы вовсе не на разных концах света, а совсем рядом… Вот, я стою и смотрю на серую Балтику- и знаю, что капельки воды из нее могут попасть туда, где воды горячее, а воздух напитан парким зноем… Туда, где Он. Возможно, так же, как и я, смотрит на небо и видит звезды, пусть расклад у них и другой. В этом я тоже стала теперь более-менее разбираться.
- Синяки под глазами,- бабушка продолжает свою нотацию, подходит ближе, рассматривает меня, поджимая губы,- может уже хватит с этим кормлением, а? Вон, я твою маму не кормила почти. Не получилось. Молоко еще в роддоме пропало. А Вика горло дерет каждую ночь, ты мучаешься, суешь ей эту сиську по сто раз за ночь… Может ей не хватает уже твоего молока?
Я не спорила с бабушкой, хотя на каждый ее аргумент у меня было сто своих. Моей малышке было уже три месяца- и именно в это время происходит перестройка организма ребенка, меняется состав молока, младенец активно растет. Это даже называется кризисом трех месяцев- все они капризничают.
Сколько я всего перечитала про материнство- и не счесть. Конечно, всегда найдется тот, кто скажет, что простой житейский опыт не перекрыть никакими книгами, но я верила и ценила литературу как источник знаний всех мастей, будь то мировой океан, звезды, материнство или «философия души» в шедеврах великих классиков.
Пошла на кухню помыть посуду. Услышала бабушкино сзади:
-Иди, поспи с ней, Аврора. Нельзя
