повисла пауза.
– И что ты понял, Джерри? – спросил Куксакер.
– Я все теперь понял. Побег Кривочлена из тюрьмы, этот взрыв в тоннеле, который чуть не убил меня… Я все понял, Куксакер, это ты, ты стоишь за этим, – сказал я.
– Ты подписал себе смертный приговор, Джерри, – прошептал Куксакер и повесил трубку.
Я сидел на лавке в парке и смотрел на Гудзон. Чайки медленно махали крыльями, кружась над водой. Солнце так и не показалось из-за туч. Через минуту послышался вой сирен. Этот день мог оказаться последним для меня.
Глава 35. Кровавый день
Мне нужно было только дожить до ночи, когда оборотни выйдут на охоту и агентам будет не до меня. Четырнадцать часов отделяли меня от момента, когда я буду в относительной безопасности. Уж лучше отбиваться от зверей, чем от людей.
Я снял куртку шерифа и бросил ее на лавку. Из-за деревьев показались полицейские. Десять человек шли ко мне с южной стороны парка и восемь с северной. В руках у них были винтовки и пистолеты. Если они сейчас схватят меня, это будет мой конец. Куксакер не даст мне дожить до вечера.
Я разбежался и прыгнул в воду – и поплыл на противоположный берег. Плыть предстояло милю. Бешено гребя руками, я повернул голову и краем глаза увидел, что полицейские подбежали к берегу и что-то начали обсуждать по рациям. Через пять секунд раздались выстрелы. Несколько пуль задело голову, я поднырнул и поплыл под водой, где пули меня уже не доставали.
Голова была цела, пули не пробили череп. Раны быстро затянулись, и через минуту я их уже не могу нащупать рукой. Под водой я смог проплыть на одном дыхании минут пять. Когда вынырнул, берег был уже далеко.
Я увидел, что в мою сторону несется катер береговой охраны. Вспарывая брюхом волны, катер подплыл ко мне вплотную.
Я нырнул – и в это время раздались выстрелы. Это стреляли полицейские, которые находились на катере. Я проплыл под днищем и вынырнул за кормой. Затем подтянулся на руках и запрыгнул в катер. Полицейские увидели это и открыли огонь. Я словил несколько пуль в живот, но это меня не остановило. Первому стоявшему на моей дороге офицеру я свернул шею, выхватил у него автомат и открыл огонь по остальным членам экипажа. Убив всех, я перевел ручку газа до упора вперед и помчался по воде в сторону моря.
У моста Джорджа Вашингтона мне наперерез вырулил другой катер береговой охраны. Когда я с ними поравнялся, полицейские открыли огонь из автоматов и погнались за мной.
Их катер был мощней, расстояние с каждой секундой сокращалось. Мне не оставалось ничего другого, как дать им отпор. Я выкинул за борт убитых полицейских, чтобы облегчить вес катера. Одного полицейского я не тронул – он мне должен был еще пригодиться. Затем я схватил автомат и открыл огонь по катеру.
Несколько пуль с характерным звуком попали в цель, рулевой завалился на бок и катер стремительно устремился к берегу Манхеттена. Все было кончено: катер врезался в нависающие над берегом деревья и загорелся.
Не успел я перевести дух, как надо мной зажужжал вертолет. Пули зашелестели по катеру, одна попала мне в ногу. Я прицелился и открыл огонь из автомата. Вертолет задымился, накренился и со свистом упал на один из небоскребов, которые стояли на берегу Гудзона.
– Ну теперь меня точно все американцы будут ненавидеть, – сказал я вслух, наблюдая, как валит дым из небоскреба.
Мне нужно было срочно покинуть воду, так как здесь я был как на ладони. Вдруг я услышал новое стрекотание вертолета. Но это был не простой вертолет, а военный, ударный, который мог ракетами разнести катер в щепки.
Я повернул руль и направил катер к берегу. Когда до столкновения оставалось несколько метров, я прыгнул в воду. Под водой я проплыл пятьсот метров и вылез на берег Манхеттена в месте, где были заросли кустов и деревьев. Через несколько минут сюда придут кинологи с собаками и будут все прочесывать.
Я огляделся. В грязи лежала небольшая гантель на пять килограмм. Я схватил ее и прыгнул в воду. План был прост – проплыть под водой пол-Манхеттена и выйти в безопасном месте. Если проплыть вдоль берега достаточное расстояние, я смогу затерять следы. А обгоревший труп полицейского в катере они могут принять за меня, что даст мне некую фору.
Вода хороший спаситель от собак. Она маскирует следы и помогает скрыться.
С помощью гантели я мог находиться под водой, не тратя силы и время на борьбу с силой Архимеда. Благодаря чему я задерживал дыхание до десяти минут. Новый навык достался мне от силы зверя. Даже будучи в человеческом обличии, я был сильным, а пули мне были не страшны. Между тем каждое попадание отнимало немного сил на восстановление ран, а значит, с каждым разом я становился слабее.
В последние ночи я понял простую истину: кровь оборотней дает мне в десять раз больше сил, чем кровь человека. Я надеялся сегодня ночью пополнить запас сил. Думаю, если доживу до ночи, такая возможность мне представится.
Я проплыл под водой до Бэттери-парка, который находится в нижнем Манхеттене, и остановился под набережной. Надо было подумать над своим положением и понять, как действовать дальше.
Гантель помогала мне удерживаться под водой и не тратить лишние силы. Я сидел под водой пять-семь минут и выныривал вверх, глотая воздух едва торчащими из воды губами.
В голове, наконец, начал складываться пазл. Я нашел углы к нему и смог построить ясную картину.
Два нижних угла – это братья-близнецы Куксакеры. Один был оборотнем, и я его убил. Второй – человек. Оба хотели контроля над зверями и искали первородного зверя, чтобы разработать безопасный элексир бессмертия.
Третий угол пазла – это первородный оборотень, брат Кривочлена. Он стал оборотнем в результате медицинского эксперимента по получению элексира бессмертия. Всех, кого заражал Первородный и его сын Выродок, могли контролировать зверя внутри себя. Но если эти вторичные оборотни кусали людей, последние превращались по ночам в монстров, безжалостных убийц, которые ничего не помнили на утро. Однако оборотни, наделенные сознанием, то есть укушенные Выродком, могут командовать сворой, в чем я убедился на собственном примере, когда попал в логово ФБР.
И наконец, четвертый угол пазла – это сын брата Кривочлена. Он был зачат в момент, когда брат Кривочлена был уже оборотнем. И способности отца на сто процентов передались
