class="p1">Платье один в один как у Арины на видео. Благо, что была бирка из магазина, а то даже представить сложно, как этот спектакль доиграть до конца. Браслет с бутоньеркой держу до последнего в кармане. Надену ей в клубе, чтобы как можно меньше носила этот чертов аксессуар. От него даже на расстоянии веет могильным холодом.
Мне самому неприятно, хотя к трупам отношусь скорее с сочувствием. Смерть — это естественно, как и жизнь. А вот Ева, зная, что возможно он был на сестре, это вряд ли сможет долго выдерживать. Еще раз давлю на Тима, он с раздражения долбит по колесу. Равнодушно кошусь на него и ухожу в машину.
Клуб полный отстой. Помесь современного и зачуханого кабака. Публика — соответственно тоже. Снобизма за собой раньше не замечал, но тут преимущественно антисоциальные элементы.
Неувязка. Коллекционер явно при бабках. Какого хуя этот маскарад.? Портит весь психологический портрет. Он точно не эстет, по части антуража.
Не отпускает подозрение, что все это охуенная подстава и нами играют как пешками. Показывают ход, когда это нужно основному игроку. А с моей стороны просчитывать детали, не зная сути, это как вслепую раздавать карты. Однозначно спалишь все козыри.
Шевроле припаркована сбоку, чтобы не привлекать внимание. С Евой мы договорились разойтись на входе. Достаю термос и наливаю ей чай. Улыбается, проворачивая глазами махинации с моими внутренностями, и вкатывает высший сорт белого в вены. Мгновенный передоз по чувствительности.
— Бергамот и ром? Знакомое сочетание. Меня, Стивен полгода назад, тоже им отпаивал.
Очень вовремя ты завела разговор.
— Через час все закончится, залью в тебя весь термос, и под пьяную лавочку выпытаю подробности.
— ЭТО — к делу не имеет отношения.
Возвращаю ей, такой же натянуто вспыльчивый, ответ.
— ЭТО — теперь моя вторая цель. Наказать ублюдка.
Щурится, понимаю, что сейчас выдаст очередную мудрость.
— Я вот что подумала, ты не хочешь меня отпускать, поэтому будешь придумывать разные цели. Так ведь? Угадала?
— Почти, — деловито щелкает язычком, я добавляю, — Почти удалось отвлечь от вопроса.
На ее лице пару секунд держится разочарование, потом собирается и пробивая нотками сарказма, давит пальцем мне в грудь.
— Ты невыносим. Можешь просто признаться, что я тебе нравлюсь.
— Не-е-ет — высекаю монотонно.
Откровений не будет, да и шутка замирает на губах, когда невольно цепляюсь взглядом за ее пальцы стискивающие кружку добела. Меня двоит противоречивым желанием. Завести двигатель и гнать к чертовой матери отсюда подальше, или дотянуть до конца, а потом посадить Еву в самолет и со спокойной душой вернуться в обычное русло. Но внезапно ожившей частью понимаю, что так уже не получится.
Забираю у нее кружку, допиваю, развернувши тем местом, где прикладывались ее губы. На хрена мне это нужно?! И как? Не замечая, перешагиваю красную линию и начинаю этот обмен энергетическими потоками.
Надо прекратить. Закрыть шлюз и избавиться от наваждения. С видимым усилием гоню вдох и переключаюсь.
— Ева, если боишься, мы можем вернуться — не оставляю попыток, отговорить ее.
— Вавилов, ты за кого меня принимаешь? — смеется, а в глазах дикий ужас.
Да, блять. Мои заслоны гнуться. Закончить к херам этот цирк и увезти домой.
— Хочешь я тебя поцелую? Для храбрости — выдаю тайное желание и хрипну, как от простуды, слова летят с треском.
— Нет, поцелуи — это слишком интимно — задвигает беличью философию.
Держу при себе порыв напомнить, что грани интимности, ночью мы переступили раз двадцать. Мой порочный ангел. Долбанная лирика. Смотрю на нее и не могу удержаться. Мне по жесткому кайфу, просто быть с ней рядом.
Ты мое лекарство от страха.
Всплывает в голове случайное признание. Приходится тормозить и не предложить затянуться. Мне бы тоже не помешало, впустить в легкие ее запах, как кислород. За себя я не переживаю. А вот за нее. На новизне ощущений, временами не успеваю подстраиваться.
— Ладно, я тоже не хочу — выдаю после затянувшейся паузы.
Она бесконечно облизывает губы. Привлекает, притягивает. Создает интригу своим запретом. Нельзя отвлекаться. Повторяю снова и снова. Уже как заложенный алгоритм, выскакивает с периодичностью при нашем контакте.
Ева выходит из салона. Я иду за ней, попутно осматривая территорию. На улице дождь и температура под минус. Этот мудило заставил ее вырядиться в цветные лоскутки, еще и босоножки. Коллекционер, сука! бронхолегочных заболеваний.
— Еб. что случилось? — на полном ходу толкаю ее и успеваю подхватить.
— Застежка расстегнулась, — как нарочно надувает свои губки, задерживаюсь глазами, а потом слишком резко отталкиваю. Ловлю в ее глазах отражение. Обида и страх. Считываю это с легкостью.
Она боится и идет. Что за невозможная девушка. Таких у меня никогда не было. Во всем. Начиная с волос и заканчивая желанием, оставить ее себе.
С ее губ рвется смешок.
— У тебя истерическое? — резко выкидываю, злясь за неуместные мысли. За то, что эмоции валом лезут из каждого угла подсознания.
— Историческое, — кривит мои интонации.
Компания утырков на входе, не скрываясь, трахают ее глазами. Один целится, пристроится следом. Ева впереди, я немного отстаю. Парень, не чуя подвоха, идет за ней. Рывком прижимаю его к стене.
— Э-э бля! че за дела… — он осекается, когда давлю на затылок, пригвождая мордой к бетону.
— Девушка занята — сухо, но жестко говорю сверху.
— Понял. Бро, извини.
Отпускаю его, хотя на подкошенных нервах, с удовольствием разрядился бы в драке. Разрываюсь желанием отпинать всех четверых за то, что на нее смотрят, загоняя сальные взгляды под платье. А вот это совсем неожиданно.
Еще раз кидаю предупредительный выстрел глазами в подозрительно притихшую стаю. Блять конфликт тут не в тему. Но будем надеяться обойдется.
Ева с медленно угасающей смелостью останавливается. У меня за брюшной полостью скапливается непонятное жжение. Все нутро протестует, в предчувствии полной задницы.
Все же рассчитал. Нет слепых зон. Она у меня как на ладони. Играть контры мне не впервой, но чтобы так. Без определенности и в довесок нести ответственность за чью-то жизнь, еще не приходилось. Мельком смотрю на мобильник. Маяк четко отслеживает каждый ее шаг. Прикрепил к низу бабочки.
— Подожди, мы забыли — окликаю ее и не без отвращения к действиям, надеваю браслет. Еву заметно перетряхивает. Почти невидимым жестом касаюсь ее ладоней. У нее не пальцы, а лед.
— Ева, если не сможешь, уходи и жди меня в машине. Воинственно вздергивается и настырно твердит на повторе.
— Могу.
Мы расходимся. Нужный ей столик подсвечивает кроваво красная муть и рассеивается в полумраке фигурами бабочек. Ниша крадет очертания, но когда фокусируешь взгляд, видны
