для Ларчика. Но в общине на тебя сразу же сбегутся посмотреть. Будут восхищаться, кормить и пытаться погладить. Выбирай, что тебе больше нравится.
– Ежовка, – ответила Альма. – Я буду рада познакомиться с твоими родителями, но не хочу, чтобы меня кормили и гладили.
– Этого не избежать, – ухмыльнулся Гвидон. – Поверь мне, община немедленно сосватает вас с Ларчиком, все начнут дружно сплетничать и гадать, сколько котят у вас родится, и будут ли у них кисточки на ушах.
– Лучше заранее смириться, – кивнула Дарина. – Они завалят вас комплиментами, скажут, что Ларчик сильный и его надо хорошо кормить.
Альма зарделась, а Илларион удивился:
– Вы так говорите, как будто это что-то плохое. Я сильный. И меня надо хорошо кормить.
Волк и шолчица дружно рассмеялись, забрали свой пакет сухарей и уселись в машину. Семен Семеныч выбросил пустой стаканчик в урну, успокоил проснувшихся детей, и вернулся на водительское сиденье, пряча усмешку. Илларион дождался хлопков дверей и впервые посмотрел на Альму как настоящий альфа – с кошачьим бахвальством и призывными искорками в зеленых глазах.
– Я могу печь «ромашку» раз в неделю, – подумав, предложила Альма. – Если меня не завалят заказами. Если завалят – то раз в две недели.
– Договорились, – к бахвальству добавился хищный прищур. – Я буду покупать фарш и продукты для теста. И приносить молоко и сметану из бочки.
Дарса заурчала, подбадривая Альму: «Наконец-то! Правильный договор! Он приносит добычу, а ты готовишь и присматриваешь за котятами! Хороший, сильный и умный альфа. Я хочу от него котенка».
«Не сейчас, – предупредила Альма. – Пусть он сделает мне приятно, а котенка позже. Сначала надо убедиться, что он никуда не уйдет, выбрать подходящее дупло и склеить вежу».
– Мы катались в карете, – сообщил Илларион, выезжая на дорогу вслед за Гвидоном. – Светланочка уговорила Брайко, они катались с музыкой. Если захотите – вернемся сюда и покатаемся. Можем с детьми, а можем вдвоем, если за детьми кто-то присмотрит.
– Вдвоем?
– Если честно, я не знаю, куда вас пригласить, – признался Илларион. – Подозреваю, что в ресторан вы не пойдете.
– Нет.
– В кино?
– Нет.
– В музей пожарной охраны?
– Можно покататься в карете, только без музыки, – согласилась Альма. – В музей когда-нибудь потом. А лучше всего вместе побегать по лесу.
– Это я с удовольствием. О, вот и приехали.
– Хорошо, – сказала Альма – обо всем сразу. И о том, что долгая дорога закончилась, и о том, что Ларчик побежит с ней по лесу бок о бок.
Ежовка ей понравилась. Возникло чувство, что она еще на шаг приблизилась к цели. Когда стихли охи и вздохи стареньких обитателей поселка, Альма указала на заканчивающийся новенький асфальт, пыльную грунтовую дорогу, ныряющую вниз по склону, и спросила у Дарины:
– Это куда?
– К реке. К сваям от моста, который никак не восстановят. На том берегу начинается дорога к старому лесничеству. Не знаю, цел ли дом, мы с Гвидоном давно в лес не выбирались, один раз Светлану возили на машине, показывали. Там настоящий деревянный терем. Строил северный медведь, у нас-то деревянных домов почти нет. Или из камня, или из глиняных кирпичей. А он на участке сотворил настоящее чудо для наших мест. Пока жив был, к нему туристы ездили, на дом глазели. А потом и лесничество перенесли, и он умер, и мост смыло, а от Кизилового не каждый найдет поворот к терему, нужно дорогу знать. Если захочешь, выберемся туда.
– Я схожу на лапах. С Ларчиком, – заявила Альма.
– Как знаешь, – пожала плечами Дарина, у которой посещение старого лесничества явно было не первоочередной необходимостью.
Оказалось, что в доме, арендованном для гостей, уже сделали генеральную уборку. И мама Дарины, и председатель общины дядя Ромуальд и его супруга, накормившие игуану клубникой, чувствовали себя обязанными хоть как-то искупить вину. Альма предложила Семен Семенычу занять одну из комнат, и получила неожиданный отказ.
– Сержанта своего встретил! Надо же! Мы в Ельнике вместе служили. Я, с вашего позволения, у него остановлюсь. Буду под рукой, если что – только свистните. Мы с ним двадцать лет не виделись. Ох, и поболтаем!
Альма вежливо поздоровалась с дедом-волком, опиравшимся на костыль. Дети лазали по зарослям бурьяна – Светланочка устраивала Здравке экскурсию по окрестностям. Илларион быстро сожрал полпакета сухарей, пугая хрустом птиц и грызунов, превратился и намурлыкал себе миску творога – лисица баба Тася заохала, сказала, что бедный детка исхудал, и выставила ему угощение: «Перекуси пока, сейчас мы тебе свежих яиц соберем». Гвидон с Дариной посовещались и спросили у Альмы, когда ей будет удобно ехать к норе.
– Давайте часа через три, – глядя на Ларчика, вылизывающего миску, предложила она. – Пусть рысь поспит после дороги, он всю ночь за рулем провел. Потом попрошу Семена Семеныча присмотреть за детьми и поедем. А после того как поставлю вежу и закреплю наговор…
– Поедем к маме на обед, – продолжила Дарина. – Вас ждут. Они и так уже извелись всей общиной – названивают мне наперегонки, спрашивают, сильно ли ты обиделась, хорошо ли убрано в доме, кушает ли Здравка свекольник и фаршированные перцы, можно ли детям клубнику и черешню. У тети Виктории черешня ранняя, с солнечной стороны уже поспела.
– А у Ларчика в саду еще зеленая. В том доме, где он живет.
– Она разная, – объяснила Дарина. – В общине специально сажали деревья, чтобы с июня по начало августа собирать. Сначала красная, потом желтая, потом снова красная, почти черная. Маринуют позднюю, черную. Она самая мясистая.
Альма вспомнила обманчиво сладкие корнишоны, которыми объелась Здравка, и подумала, что на юге все очень сложно. Еда может оказаться опасной. Зачем они портят черешню, маринуя ее как вонючий лук? Можно съесть так.
– О, Ларчик уже заснул. Ладно. Тогда мы пока к родителям сбегаем и через пару часов вернемся. Светлану тут оставить или забрать, чтобы она тебе не мешала?
– Конечно, оставляйте, – удивилась Альма. – С чего ты взяла, что она будет мне мешать? Они со Здравкой прекрасно играют.
Волк и шолчица побежали в Метелицу на лапах, предварительно прочитав Светланочке длинную нотацию. Та слушала родителей почтительно, временами даже уши опускала, а стоило маме скрыться с глаз, организовала для гостей охоту на кур бабы Таси. Илларион спал как убитый – свернулся клубком рядом с пустой миской и ни на что не реагировал. Альма с трудом изловила перепуганных кур, дождалась, пока Семен Семеныч починит сломанную клетку, распихала пернатых по местам, беспрестанно извиняясь перед старенькой лисицей. Та отмахивалась – «это же Светланочка!» – и сметала рассыпанную кукурузу, складывая в отдельный мешок.
– Я всех рассадила. Только петух в сарае заперт. Там небольшая дырка в двери, дети могут до него добраться.
– Пусть посидит, он себя в обиду не даст. И их сильно не поклюет, убегут. А где они? Что-то их не слышно.
Альма завертела
