попрощаться мама, а я сидела на полу, обложенная кипой бумаг.
— Эля, дочка, ложись пораньше, — ласково сказала она. — Наверняка в Москве часто не высыпаешься, так хоть здесь отоспись.
Мама ушла, а я с удовольствием потянулась, постанывая от боли в пояснице.
Через пятнадцать минут все было готово. Оля явно пожалела меня. Я пыталась сложить все документы обратно в пакет, но они отказывались укладываться также ровно.
На дне лежал какой-то объемный конверт.
Я вытащила его и внимательно осмотрела: ни подписи, ни какой-то пометки, чистый запечатанный конверт. Он точно лежал среди документов? Что-то я этого не помню… Хотя, что я помню с того вечера, когда просидела почти до полуночи в офисе, как верная собачка, ожидая прихода или хотя бы звонка Дани?
В конверте оказалась толстая, видавшая виды тетрадь и исписанный от руки лист бумаги.
Я взяла их, и меня словно ледяной водой окатили! — на вложенном листке я узнала ровный и аккуратный почерк Дани:
«Дорогая моя Эля!
Прости, что мне пришлось так неожиданно уехать. Появилось важное дело, которое больше нельзя откладывать. Через пару часов у меня самолет до Сиэтла, но ты, наверное, не успеешь приехать со своей встречи. А я так хотел тебя увидеть…
Мы с тобой словно вернулись на двенадцать лет назад, где практически единственным средством связи были письма))) Пусть так. Есть в этом что-то знаковое и чертовски романтичное!
Я не хочу больше, чтобы между нами были какие-то недоговоренности, не хочу молчать, не решаясь дать ответы на твои такие простые вопросы. Поэтому оставляю тебе свой дневник, который начал писать, как часть терапии (да это не важно!), а потом привык.
Прочитай его, хорошо? Так получилось, что в нем — почти каждая страница о тебе… Я не планировал, так само собой вышло. И в нем я — настоящий, без прикрас, идиот.
И не суди строго, я, конечно, не твой любимый Ремарк)))
Не грусти, любимая, я вернусь быстро.
Даня
P. s. Я не знаю, где ты будешь встречать новый год, но очень надеюсь, что в Москве, иначе я сойду с ума, если вернусь и не найду тебя здесь».
У меня закружилась голова.
Я провела почти сутки в диком аду, не понимая, куда и почему он пропал, за последние несколько дней почти свыклась с мыслью, что он меня в очередной раз бросил, а ответы на все мои вопросы были в моих руках?!
Я закрыла глаза и попыталась успокоиться и привести дыхание в порядок.
Через несколько секунд с диким волнением я открыла его дневник…
Дневник Дани
(…)
У меня наконец-то появился повод вернуться на родину.
Я еду на очередную свадьбу отца.
Он женится уже третий раз, но на ком теперь — я толком не знаю. Да мне и не интересно. Я бы с удовольствием пропустил это «событие века», но уговор с отцом есть уговор. Он свою часть выполняет: не лезет в мою личную жизнь. Я же не должен соваться сюда, чтобы не напоминать о ему о матери и изредка обязан играть роль приличного сына, что я и собираюсь сделать.
P. s. Интересно, я встречусь с Элькой? Надеюсь, что да. Ведь основная причина, почему я так рвусь приехать сюда — это она.
(…)
Наверное, стоит рассказать, кто такая Эля Данилова…
Я встретил ее лет семь назад, и она младшая сестра моего школьного друга. Не знаю, как это произошло, но однажды я увидел ее и — пропал…
Она сидела за первой партой у окна, а я, как обычно, торчал в библиотеке, чтобы домой не идти, разглядывал школьный двор и заметил ее. Шел урок, она что-то отвечала учителю… До сих пор не могу понять, что меня в ней зацепило? Но я не мог оторваться от нее до самой перемены.
А потом пошел ее провожать до дома. Ну, «провожать» — громко сказано, я шел за ней и делал вид, что мне просто нужно туда же, куда и ей. Так мы дошли до дома Димы.
Я часто вот так провожал ее, и однажды она заметила меня. Обернулась и сердито так сказала: «Прекрати ходить за мной, раздражает!»
С этого все и началось. Я ответил ей в том же тоне, что, мол, кому ты тут нужна, чтобы ходить за тобой?.. И пошло-поехало. Мы оба уже не могли остановиться и начать нормально разговаривать: цеплялись и сердились друг на друга, словно один другому проиграть боялся…
Чтобы посердить ее, я стал звать ее «малой», а потом так привык, что уже и не отучусь, наверное. Мне нравится, как звучит, Эльке подходит.
Я заканчивал школу и ликовал, что наконец-то уеду от отца и начну жить самостоятельно. И в то же время заранее грустил, что не смогу так часто, как хочу, видеть малую.
Сказал об этом Диме, а он ответил, что пока его сестра не вырастет, я могу и не мечтать подкатить к ней.
Конечно, он прав. У меня не было родного брата или сестры, с которыми я бы рос, но, думаю, поступил бы также как он, окажись на его месте.
Мы расстались на пять лет. Я много чего натворил за это время, но Эльку забыть не получилось. Она как маячок для меня была. Каждый июнь, в ее день рождения, я мысленно прибавлял ей еще один год и радовался, что она взрослеет.
И тут такая возможность вернуться на родину и встретиться. Я не мог отказаться.
(…)
Наш городок почти совсем не изменился: провинция-провинцией! Я отвык от узких разбитых улиц, низких домов и оттого, что меня каждая собака знает. Я только с поезда слез, а меня уже какая-то женщина окликнула и расспрашивать начала что и как… При моей прогрессирующей социофобии — настоящий ад. Если так и дальше дело пойдет, я свихнусь здесь еще до свадьбы отца.
(…)
Я встретил ее в первый же день! Сбылась мечта идиота.
Какая же она хорошенькая стала, у меня даже дыхание перехватило!
Столько времени прошло, а характер у этой девчонки остался прежний: вздорный и вредный.
Мое
