испытала, был страх. Острый, пронизывающий, как порыв ветра поздней осенью. На смену ему, конечно, пришла аномальная радость. Сокрушительная, сметающая все выдуманные преграды. Мое сердце буквально затрепетало! Но одного я все же не учла. Об одном мы с Невзгодовым не подумали. О реакции Смолина.
— Кость, — зову, появляясь на кухне, где он раскладывает по тарелкам ужин из ресторана. Получается немного хрипло: хоть и вышла сразу, чтобы не успеть накрутить себя, не каждый день я подобные новости мужчине сообщаю.
— Проголодалась? — оборачивается через плечо. — Почти готово, — подмигивает и вновь отворачивается.
— Кость, — зову вновь, сжимая в руке тест, который он не заметил.
— В чем дело? — бросает все, торопливо вытирает руки о полотенце и идет навстречу. В глазах тревога, мои, должно быть, транслируют настоящую панику. — Малыш, ты в порядке? Выглядишь испуганной. Что случилось? Расскажи мне, мы все решим.
Он берет меня за руки, продолжая смотреть в глаза, и только после этого понимает, что я что-то держу. Бросает взгляд вниз и дергает кадыком.
— Я беременна, — раскрываю ладонь, чтобы он увидел тест.
Смолин долго не поднимает голову. Одно это напрягает: по моим скромным представлениям, он уже должен быть на седьмом небе от счастья, кружить меня в воздухе и улыбаться, как психопат. Но нет. После того, как мы вновь встречаемся взглядами, он задает мне вопрос. И я чувствую, как обрывается последняя нить между прошлым и настоящим. Чувствую разочарование, боль, смятение и почему-то облегчение. Мне одиноко, но свободно. Мне легко дышать. Ничто больше не тянет меня камнем вниз, на дно. Он не поднял меня на руки, но я ощущаю себя такой легкой, что готова взлететь. Хотя, в первые мгновения сильнее хочется вышвырнуть в окно его. Мерзавца, который спросил, от него ли.
Разворачиваюсь на пятках, чтобы не разбить нос еще одному мужику в этом городе и иду в коридор, как пластмассовый солдатик, у которого не предусмотрены шарниры в коленях.
— Вика! — выпаливает с отчаянием и кидается следом. — Черт! Малыш, прости! Прости меня, столько мыслей в голове, столько сомнений, прости. Прости, что спросил, я идиот. Я идиот. — Хватает меня за плечи, не позволяя наклониться и обуться. — Прости.
Разворачиваюсь. Смотрю ему в глаза.
— Ты сомневаешься, — бормочу растерянно, и он отводит взгляд. Отталкиваю его от себя и кричу: — Ты извиняешься, но продолжаешь сомневаться! Смолин! Ты здоровый вообще?!
— Нет, — отвечает недовольно и смотрит искоса.
— Ты не идиот! Я даже не знаю, как тебя обозвать! Хуже! Ты… я пошла. Видеть тебя не хочу. Не хочу и не буду.
— Вик, ну куда ты? Черт, да подожди. Подожди, мать твою! Дай осмыслить хоть! Ты же пила чертовы таблетки, как это вообще случилось?!
— А ты говорил, что хочешь детей, — язвлю и заталкиваю ноги в кроссовки. — Ты. В этой самой квартире. До того, как мы переспали.
— Так ты специально? — шокировано распахивает глаза. — Ты соврала мне?!
— Больной?! Конечно, нет! Или ты думаешь, забеременеть от тебя — предел моих мечтаний?
— Нет? — уточняет презрительно.
— Как ты ловко все выкручиваешь, — копирую его эмоцию. — Счастливо оставаться. Отчет по расследованию вышлю на эмейл.
— Ну, для начала ты никуда не уйдешь.
— Для начала ты кто такой, чтобы решать за меня?! А?! Кто ты мне? Я для тебя кто? Привет из прошлого? Пока тебе в настоящем, придурок!
— Вик, я тебя не отпущу, — заявляет спокойно и встает у двери, преградив мне путь.
— Не отойдешь, я вызову полицию. Объясняйся потом.
— Ты этого не сделаешь, — морщится.
— Еще как сделаю, — скрещиваю руки под грудью. — А орать буду так, что соседи последуют моему примеру.
— Помолчи немного, — почти шепчет, едва шевеля губами.
Отводит взгляд в сторону и стоит столбом. Я — переминаюсь с ноги на ногу, и сама не знаю, чего хочу сильнее — убежать, огреть его чем-нибудь или все же поужинать. Выбираю самый безопасный и правильный для себя и ребенка вариант, стаскиваю обувь и иду на кухню. Накладываю только себе, сую тарелку в микроволновку, жду, барабаня пальцами по столешнице. Когда раздается писк, сажусь с тарелкой за стол, заталкиваю в рот еду, жую, но проглотить из-за кома в горле не получается. Сижу какое-то время с набитым ртом, потом выплевываю все в салфетку и выбрасываю, признав поражение.
— Ты права, я все еще сомневаюсь, — слышу голос из-за спины. — Вижу, как ты рассержена, помню, что ты говорила о вас, но все еще сомневаюсь.
— Может от того, что хочешь, чтобы это было правдой? Что ребенок не твой.
— Нет! Или… я не знаю, малыш. Я в таком дерьме, что предпочел бы, чтобы ребенок был не от меня. Чтобы у него не было такого папаши, как я. Точно не сейчас.
— Ты делаешь мне только больнее. Каждый раз, когда я думаю, что больнее некуда, ты это делаешь, — качаю головой, чувствуя опустошение.
— Сбежим? — предлагает вдруг.
— Что? — приоткрываю рот и разворачиваюсь. — Ты серьезно?
— Абсолютно, — кивает и подходит.
— Все настолько плохо? — снова закусываю нижнюю губу.
— Не знаю, — отвечает честно. — Не знаю и теперь не хочу проверять. И я никогда не попрошу тебя сделать тест на отцовство и никогда не сделаю его втайне от тебя. Я тебе верю. А этот вопрос… ты права, я хотел выдать желаемое за действительное.
— Тогда ты обманул меня, сказав, что хочешь со мной детей.
— Хотел и хочу. Когда-нибудь. Позже, когда слезу с чертовой пороховой бочки. Но, раз все так, раз… Так что? Сбежишь со мной? Нужно решать сейчас, на подготовку и сборы не больше двух дней.
— Да! — выпаливаю без раздумий. — Да! Конечно!
— Дай посмотреть, — опускает глаза, а я разжимаю левую руку с тестом, который так и не смогла отпустить. Смолин переворачивает его в моей ладони и толкается своим лбом в мой. — Малыш… — шепчет и опускает руки на мои плечи. И только в этот момент я чувствую его дрожь. Только в этот момент его реакция становится понятной.
— Я этого не планировала, — отвечаю также шепотом. — Потом расскажу, но я не планировала, Кость.
— Расскажешь?
— Да, там… потом.
— Ладно.
— Мне страшно.
— Я облажался.
— Ты то и дело лажаешь.
— Я учусь на своих ошибках. И на этот раз мы сбежим не с голыми задницами. Если не шиковать, можно вообще не работать. Я бы хотел для своего ребенка большего, но… вариантов других я не вижу.
— А как же… тебя в розыск не объявят? Это может быть проблемой.
— Не должны. Я же ничего не подписывал, никаких записей, все строго конфиденциально. Пусть думают, что струсил. Да и свою
