Книга Заколка от Шанель - Ирина Андросова

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55

Бабушка Наташа вырастила внука Володю так же, как и некогда сына Ивана, воспитав в мальчишке уважение к профессии военного и острое желание быть полезным своей Родине. И Володя, так же как и его отец, решил поступать в летное училище. Но когда молодой человек пришел подавать документы и заполнил анкету, политрук училища на следующий же день вызвал абитуриента Куракина к себе в кабинет и прямо в лоб сказал: «Ты что, парень, какое военное училище, когда, по нашим сведениям, у тебя родственники за границей?» Володя удивился, а политрук, видя, что мальчишка и впрямь ничего не собирался утаивать, а просто не владеет информацией, деловито сообщил, что его отец, капитан Куракин, в 1988 году без вести пропал в Анголе, в окрестностях города Куито-Куановале, и вполне может быть до сих пор жив. Потрясенный Володя безмолвно опустился на стоящий у стены стул и прошептал: «Так разве отец не погиб в Афгане?» На что получил исчерпывающий ответ, что ни в какой Афганистан Героя Советского Союза капитана Куракина, как он ни просился, повторно не направили служить, а услали наблюдателем в Анголу. Где-то в африканских тропических лесах и разбился самолет советского Героя. А так как никто не видел капитана Куракина погибшим, значит, он пропал без вести. «А как же маме сказали, что отец в Афганистане погиб?» – онемевшими губами спросил сын героя. «Да ты что, парень, не знаешь, что ли, нашей бюрократической системы? – засмеялся политрук. – Фамилии перепутали, да и все. Думаешь, мало в летных войсках Иванов Сергеевичей Куракиных?» «Но мой отец – Герой Советского Союза!» – гордо сказал юноша. «И героев в Афгане тоже немало», – последовал сухой лаконичный ответ.

Так Володя Куракин получил одновременно два известия – хорошее и плохое. Плохо было то, что военным летчиком ему никогда не бывать, а вот то, что папа, возможно, жив, было настолько замечательно, что с лихвой компенсировало моральные потери известия первого. Бабушке Наталье Петровне Володя решил ничего не говорить – а вдруг надежды не оправдаются и он не найдет отца живым и здоровым? В том, что он будет разыскивать в Анголе капитана Куракина, парень поклялся себе еще в кабинете политрука летного училища.

И началась у Владимира другая жизнь. Жизнь, посвященная изучению быта и традиций коренного населения Анголы. Упорство, с которым парень взялся за дело, начало приносить свои плоды. И скоро в Институте стран Азии и Африки не было лучшего специалиста по культуре бушменских племен, чем доцент Куракин. Одно было плохо – никак не удавалось найти спонсоров и организовать экспедицию в Анголу. А ехать одному по местам боевой славы родителя было как-то не по себе. Уж больно джунгли в Анголе дремучие.

Так и жил доцент Куракин призрачными надеждами на будущее, пока в один прекрасный день соседка по старой квартире, где некогда жила Наталья Петровна с внуком, не передала Володе странное письмо. Письмо от Ивана Куракина, Володиного отца. В нем пропавший без вести летчик рассказывал всю свою жизнь, которую прожил вдали от Родины.

Конверт с письмом отца был вложен другой конверт, чуть побольше. Там тоже имелась записка, сделанная неровным детским почерком с уведомлением, что сестра Мария из Анголы будет ждать его, Володю Куракина, каждый вечер с шести до шести пятнадцати у Центрального телеграфа. На следующий же день взволнованный предстоящей встречей доцент Куракин отправился на телеграф. Машку он узнал сразу, как только подошел к крутым телеграфным ступенькам. Смуглая мулаточка с такими же огромными и карими, как у него самого, глазищами стояла у дверей и нетерпеливо вглядывалась в толпу гуляющих по Тверской.

Заметив среди прохожих Володю, девушка завизжала от радости и кинулась на шею к брату. Она тоже сразу узнала родственника, хотя никогда и не видела его раньше. Доцент Куракин повел сестру в кафе, усадил за столик и, заказав кофе и мороженое, стал расспрашивать про житье-бытье. По-русски дочь советского летчика, ставшего вождем бушменского племени, говорила совсем без акцента, умело строя фразы и широко используя идиоматические выражения.

– Да ну, ты гонишь! – не выдержала я. Как специалисту по психолингвистике, мне было обидно слушать такую вопиющую ложь. – Если человек вырос вне языковой среды, он никогда не будет свободно изъясняться на неродном языке, – с умным видом повторила я аксиому, которую лингвистичка вдалбливала нам все пять лет обучения.

Володя усмехнулся и полез во внутренний карман куртки, откуда извлек немодный старенький мобильник.

– Это мобильный телефон с функцией диктофона, – пояснил он. – К встрече с Марией я подготовился, как смог. Я был настолько потрясен письмом сестры, что не надеялся на свою память, боялся пропустить что-нибудь важное из ее рассказа и потому решил на всякий случай записать наш разговор на диктофон. Хотите послушать?

Все разом загалдели, выражая свое согласие, и доцент Куракин нажал на клавишу воспроизведения. Послышалось тихое шипение, и звонкий девичий голосок, причмокивая и жуя, произнес:

– Понимаешь, Вов, папка, когда оправился после крушения самолета, женился на дочери вождя, то есть на моей маме. Умирая, дед передал папке игитон с Крыльями Райской Бабочки – символом высшей власти у нашего народа. Когда к нам в деревню нелегкая принесла этого Камальбекова, отец встретил гада, как дорогого гостя, накрыл в хижине стол, долго с ним ел, пил, а потом, опьянев, показал игитон и Крылья. А утром, пока отец еще спал, гость уехал с первым лучом солнца, прихватив, помимо Крыльев Райской Бабочки, еще и тотемную шкуру ягуара, которая вместе с сосудом власти тоже переходила от вождя к вождю. А потом папка полез в гнездо к диким пчелам, наполнил новый игитон и до сих пор от своего подвига отойти не может. Отравился он от этих паршивых мгуа здорово, да и дикие пчелы покусали. И вот как папка заболел, так и стал про эту шкуру, Камальбековым стыренную, каждый день вспоминать. С игитоном вроде успокоился, а вот про шкуру никак забыть не мог. Так хотел ее увидеть, прямо сил никаких нет. Мать извел, нас с сестрами замотал, никакой жизни не стало. Ну и решила я на свой страх и риск поехать в Москву, разыскать Камальбекова, забрать у него наш племенной тотем и шкуру эту несчастную отцу вернуть. Без разрешения взяла несколько алмазов, которыми мы жернова ровняем, потому что отец говорил, они стоят много денег и на них можно добраться до любой точки мира. Он часто мечтал, как соберет всех нас – меня, маму, Аньку, Ксюшку и других моих сестренок, посадит в самолет и полетим мы все вместе к бабушке Наташе и к тебе, Вовка.

Из мобильника послышался сдавленный кашель, как будто чем-то подавились, всхлип, вздох, и глухой голос доцента Куракина спросил:

– Но как же ты меня в Москве найти собиралась?

И веселый девчачий голосок жизнерадостно ответил:

– А я, когда в Москву летела, письмо с собой прихватила, которое отец тебе написал и передал с гадом Камальбековым. Я это письмо в километре от нашей деревни случайно нашла, когда корешки собирала. Мерзавец танцор просто выбросил папину весточку, даже не потрудившись передать ее по назначению. Да ты не думай, добраться до Москвы оказалось не так уж и трудно. Сначала я шла по джунглям пешком, потом ехала на попутке, добралась до Луанды – на это ушел один алмаз. Вторым алмазом расплатилась с чиновниками за паспорт, на еще один взяла билет на самолет, и вскоре наш лайнер уже садился в аэропорту «Шереметьево».

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55