развернул машину и, миновав центр городка, устремился на шоссе.
До поворота, на котором должен был дожидаться Сабитов, оставалось совсем немного, и лицо Турсунова приобретало все более напряженное и твердое выражение.
Лучи фар беспощадно резали сгустившуюся вязкую темноту.
Вот они выхватили вдалеке две крошечные фигурки; тонконогого ослика и его хозяина, маленького узкоплечего человечка в кургузом пиджаке. Но шоссе пошло под уклон, и фигурки пропали из поля зрения Махмуда.
Вновь стали видны лишь в нескольких сотнях метров.
Сабитов заметил машину и, еще не зная, едет ли это Турсунов или кто другой, прижался ближе к обочине, сразу за которой начинался обрыв к руслу селевого потока.
Машина снизила скорость. Сабитов шагнул навстречу.
Внезапно двигатель взревел, заставив испуганного ослика прижаться к хозяину.
Турсунов увидел словно прижавшиеся к лобовому стеклу молящие глаза Сабитова, круто вывернул руль влево, услышал короткий и мягкий удар, еще резче бросил машину вправо.
Немного проехав вперед, он остановил «Волгу», выскочил на шоссе, слегка прихрамывая, побежал к обрыву.
Было по-ночному тихо.
Внизу угрюмо ворчала вода. Глядя на пустую обочину, Турсунов даже засомневался – стояли тут маленький человечек и ослик или не стояли?.. Смотреть с обрыва он не стал. Что там разглядишь в темноте?
ГЛАВА 47
Облучкова не оставляло непривычное для него лихорадочное состояние. Что было тому причиной? На этот вопрос вразумительного ответа не находилось. То ему казалось, что виновата во всем Раечка, которую после кино он проводил домой и которой признался после короткого колебания, что место жительства его здесь, а Таджикистан просто-напросто шутка. После подобного признания он был ошарашен предложением провести вместе ближайшие выходные дни… Через минуту Облучков находил корни своего состояния в затеянной авантюре. Он все время порывался позвонить в милицию, но какой-то бес нашептывал, что пока можно и повременить. Евгения Юрьевича не очень угнетало то, что Землянский находится в заточении, но вот перед семьей его он заранее испытывал неловкость. Однако он понимал и то, что сообщить жене Землянского о местонахождений мужа было бы аналогично полному провалу операции. А Евгению Юрьевичу очень хотелось довести ее до конца.
Поэтому, ожидая Курашова, он хотя и сидел на лавочке с ленивым видом, изредка поглядывая в «Вечерку», все-таки ощущал легкий озноб, будто на госэкзамене по «Теории государства и права» вытянул плохо знакомый билет.
Стасик долго наблюдал за ним со стороны, потом бросил Курашову, чтобы он поймал такси, сам же прогулочным шагом приблизился к лавочке.
Облучков, не глядя на него, подвинулся к краю.
Боковым зрением изучив пухлую физиономию соседа, Стасик пришел к выводу, что ни на сотрудника милиции, ни на внештатного оперуполномоченного она не тянет, и облегченно закинул ногу на ногу:
– Какую на завтра погодку обещают?
Облучков не сразу смекнул, что обращаются к нему:
– Извините, не расслышал…
– Погода, говорю, какая завтра будет? – повторил Стасик, бесцеремонно забирая газету из рук Облучкова.
Опешив от такого нахальства, Евгений Юрьевич, чуть заикаясь, возмутился:
– Но… позвольте…
– Погодка как погодка, – многозначительно констатировал Стасик.
– Вы взяли мою газету, – смущаясь от собственного неумения дать отпор, проговорил Облучков. – Так нельзя…
Стасик небрежно кинул «Вечерку» на скамейку:
– Забери…
Проведенный эксперимент окончательно убедил его в том, что с юристом можно иметь дело, и развеял мрачное настроение, оставшееся от посещения рынка.
Рассерженным движением Облучков запихал газету во внутренний карман пиджака, воинственно поправил кепочку, отвернулся и принялся высматривать Курашова.
– Кого ждешь? – с ухмылкой полюбопытствовал Стасик.
Интонации его голоса заставили Облучкова внимательнее вглядеться в лицо непрошеного собеседника. Доверия это лицо не вызывало. Более того, Евгений Юрьевич догадался, что перед ним не просто наглец, а наглец, каким-то образом связанный с луковым вагоном. От такого умозаключения ему не стало спокойнее. Вызывающее поведение незнакомца свидетельствовало о том, что, надеясь исключительно на собственные силы, можно попасть впросак, после которого придется восстанавливать утраченное здоровье.
Немного помявшись, Облучков пробормотал:
– Приятеля… подойти должен, вот и жду…
– А не подругу? – продолжал надоедать Стасик.
Всем своим видом демонстрируя нежелание вести беседу, Облучков поднялся:
– Может, и подругу.
– Или коллегу?
– Послушайте, почему вы пристаете ко мне? – решил возмутиться Евгений Юрьевич.
Стасик окатил его взглядом, процедил:
– Сядь!..
Облучков испуганно и покорно опустился на скамью, посмотрел выжидающе. Стасик оглянулся, заметил призывно размахивающего рукой Курашова.
– Ждешь ты мужика, с которым вы насчет лука договорились. Понял? – сказал Стасик.
– Не-ет, – мотнул головой Облучков.
– Хватит рожи корчить, – хмыкнул Стасик, показал пальцем в сторону Курашова: – Вон он подпрыгивает…
– Это и есть мой приятель, – понуро сообщил Евгений Юрьевич.
Поигрывая золотой цепочкой, Мазинцев встал:
– Говорят, надо куда-то ехать?
Не отрывая взгляда от цепочки в руках Стасика, Облучков медленно произнес:
– Надо… Но не сейчас… Утром…
Он смотрел пристально и поэтому заметил, что рядом с миниатюрным замочком плетение цепочки разорвано. В памяти всплыла красная полоска на шее Ситниковой. Облучков помимо воли поежился.
– Почему не сейчас? – насторожился Стасик.
– Так надо… Вам Михаил Федорович передал мои условия?
– Долю от выручки?
– Да, – твердо сказал Облучков. – Тридцать процентов.
От своей наглости у него даже перехватило дыхание. Однако Стасика подобный процент не смутил:
– Лучше иметь семьдесят, чем ничего… Годится! Когда встречаемся?
– В шесть, – выпалил Облучков.
– В такую рань?!
– Так надо, – упорно повторил Евгений Юрьевич.
Стасик бросил на него еще один испытующий взгляд, не увидел ничего подозрительного в поведении этого недотепистого субъекта, согласился:
– Ладно… В шесть жди здесь. Мы на тачке подъедем…
– Михаилу Федоровичу привет! – уже вдогонку крикнул Облучков.
ГЛАВА 48
Звонок Турсуновых взбудоражил «командированных». Стасик не подал вида, что встревожился. Курашов же паниковал откровенно. Он беспрестанно высказывал самые худшие предположения, и продолжалось это до тех пор, пока Мазинцев не пригрозил ему выбить передние зубы, чтобы все слова звучали у Михаила Федоровича более шепеляво и не так громко:
– Заберем утром башли, – веско сказал Стасик, – и полетим.
В пять тридцать он уже был готов. Сидя в кресле, курил и наблюдал, как одуревший от бессонной ночи Курашов старательно пытается попасть ногой в штанину.
Облучков тоже не выспался. Понимая, что заведенный им механизм теперь довлеет над его же волей, он уныло прохаживался по орошенному поливальной машиной асфальту почти безлюдного сквера возле фонтана.
Когда подъехало такси, Евгений даже обрадовался. Кончилось бездействие, началось время сбора плодов.
– Евгений Юрьевич! – приветствовал его Курашов. – Присаживайтесь!
– Спасибо, – неуклюже забрался на заднее сиденье Облучков, перехватил взгляд золотозубого парня, назвал адрес.
Резко шурша шинами, такси помчалось по улице.
Когда машина, нырнув под путепроводом, стала набирать скорость, чтобы преодолеть довольно крутой
