даже соседних кварталов, так как существовало соперничество в проведении праздников, свадеб, похорон, траурных процессий во время Мохаррама — почитания «мучеников» Хасана и Хусейна и т. д.
Садек Чубак далее рассказывает, что при сотворении «Омара» больше всего стараний приложили буширские портные Кербелаи Махмуд и Мешеди. Они запаслись несколькими кипами прочной и грубой пеньковой ткани, скроили и вырезали из нее голову, туловище, руки и ноги. «Омара» набили соломой и тряпками, сшили большой мешочной иглой и, где только смогли, напихали в солому хлопушки и петарды. «Голову „Омару“ сделали громадную! На лицо натянули овечью шкуру и выстригли шерсть только в тех местах, где должны быть глаза, рот и нос, так что все лицо, даже лоб, оказалось покрыто шерстью. Вместо глаз вставили два кувшина с порохом, а вокруг них покрасили суриком. Вместо носа воткнули целиком верхнюю часть бозджанского кальяна (Борозджан — к северу от Бушира. — Б.Л.). Рот ему сделали большой, как отверстие мешка. И внутри на месте зубов выложили ослиным пометом.
Все, у кого была старая одежда — рваные кафтаны, штаны, принесли и накидали перед Мешеди и Кербелаи Махмудом. А те поистине сотворили чудо: из кучи лохмотьев сотворили такую габу на рост „Омара“, что в каждую полу могли завернуться два человека. А сколько положили ему под одежду хлопушек и стрел, пороха, сернистого мышьяка и петард — одному богу известно. Потом сделали чалму, на которую пошло несколько старых женских покрывал, обернули вокруг головы „Омара“ и коровьим пометом нарисовали на ней цветочный узор. Когда вдесятером подняли „Омара“ с земли и прислонили к стене, все увидели, какое чудище получилось» [Чубак, 1964, с. 45–47].
Омаркошан широко распространен в различных районах Ирана, и мы привели описание этого праздника в Казвине и Бушире, однако надо отметить, что он распространен и за пределами Ирана, в районах расселения шиитов. Европейский ученый Скотт Варринг наблюдал этот праздник в начале XIX в. на Кавказе и оставил его описание: «Вот уже пятьдесят лет, как на Кавказе, и особенно в Баку, в день смерти Омара мальчики обмазывают себе лица мукой или надевают комические маски, облачаются в смешные наряды или в шкуры животных. Вырядившись подобным образом, они идут во двор, где поют сатирические куплеты, высмеивающие Омара, и исполняют комические танцы. Такая демонстрация называется „Кос-коса“. В настоящее время эти представления редки, но случается иногда, что женщины у себя дома исполняют эти маленькие сатирические куплеты» [Warrings, 1813, с. 13].
Значение праздника Омаркошан не исчерпывается сценами, связанными с убийством Омара. Более того, существует гипотеза, что этот праздник совершенно не связан с магическими действиями, направленными против Омара. По народным поверьям, смена сезонов происходит в результате убиения одного сезона другим, и к этому сезону обычно приурочивают представления, напоминающие дионисийские праздники в Греции. Блестящим примером подобных церемоний может служить упомянутый и популярный до настоящего времени среди азербайджанцев обычай «Кос-коса».
Анализ праздника Омаркошан показывает, что в нем как бы соединились и дионисийские сатурналии по случаю умирания и воскресения природы, и скорбь и страдания о шиитских «мучениках» Хасане и Хусейне, и ненависть к Омару, якобы незаконно ставшему халифом вместо Али, и ко всем Омейядам, и стремление отомстить им за весь алидский род.
Иранский писатель Али Асгар Мохаджер замечает: «Вот уж действительно, мы, иранцы, известные в мире как шииты, исповедующие толк асна ашария[5], славимся тем, что свято чтим семейство Али и всемилостивейшего пророка. Возможно, такой славе мы обязаны еще и тем, что многие из членов святого семейства прожили большую часть жизни в Иране и погребены на иранской земле» [Мохаджер, 1965, с. 87].
Праздник редкобородого — Кусай-е барнешин.
Кроме праздников с многодневными и сложными действиями и шествиями, с сасанидских времен справлялись и особые: Праздник редкобородого (Кусай-е барнешин), Праздник убийства магов (Магкошан) и др. В эти дни по традиции шуты пародировали различные моменты церемониала прославления победителей, награждения вельмож и т. д. [Бахрам, 1344/1966, с. 47].
Сцены борьбы (фрагмент миниатюры. XVII в.) [Пугаченкова, Галеркина, 1979, с. 161]. Рисунок Г.Н. Логашова. Прорисовка Г.В. Вороновой.
Праздник Кусе совершался на девятый день месяца адар-мах (30 ноября), и назывался он «день огня». Месяц адар-мах, так же как и месяц мехр, имел особое значение: в этот период времени как будто исполнялось все задуманное [Иностранцев, 1909].
Торжество начиналось следующих образом. Рано утром на осла, корову или лошадь усаживали шута — человека с редкой бородой, кривого на один глаз. В одной руке он держал ощипанную ворону, в другой — веер. Кусе кормили возбуждающими жажду кушаньями, поили вином, он, обмахиваясь веером, приговаривал: «Жарко, жарко», показывая этим, что зимним холодам пришел конец. Зрители со смехом бросали в него снежки либо обливали его холодной водой. Тем временем шахская свита собирала у лавочников подать. Если Кусе встречали после обеда, его били. Арабские авторы рассматривали фигуру Кусе как олицетворение изгоняемой зимы, на смену которой приходит весна.
Этот праздник сохранился с сасанидских времен, но в трансформированном виде. Даже сейчас в некоторых деревнях Ирана бытует игра под названием «мир ноурузи» — «новогодний эмир», восходящая к Празднику редкобородого. Для этой игры, напоминающей шутовское шествие в честь победы Кира над Крассом (IV в. до н. э.), выбирали шута, увенчивали его короной и сажали на трон. Он должен был подражать шаху или эмиру, провозглашая указы о конфискации имущества какого-нибудь везира или о наказании того или иного вельможи и т. д. И хотя внешне игра выглядела довольно невинной, подчас именно таким способом народ высмеивал наиболее ненавистных притеснителей.
В последнюю неделю года популярны были так называемые атешфарузи («зажигальщики огня») — бродячие комедианты. Их лица обычно были вымазаны сажей, а на голову, облепленную тестом, они накладывали вату и тряпки, пропитанные керосином. Все это зажигали, держа в руках горящие факелы и ударяя в бубны, они с плясками и пением шествовали по улицам, собирая у прохожих подаяние. Кроме них, в последние дни года выступали также гули бийабани («демоны пустыни»). Уличные комедианты изображали леших, имевших облик человека, но покрытых густой шерстью, с длинными когтями на руках и ногах и непременно с тяжелой дубинкой в руках.
