Мысли его вернулись к Джергеру. Что-то покажет он на допросе? Потянет ли за собой Харбери? Потянет, конечно. Своя рубашка ближе к телу…
Харбери пожалел, что не пристрелил Джергера. Мертвый он был бы безопаснее. Можно было бы сказать, что его застрелила Вайолет…
Потом Харбери подумал о себе. Подумал с жалостью, с нежностью, с какой вспоминал иногда покойную мать. Дернул его черт согласиться пойти в разведку! Ведь он неплохой офицер. Впрочем, не офицер, а журналист. Теперь пойди докажи еще, что ты журналист…
Он встал и, зябко поеживаясь, вышел на крыльцо. Черт побери, до чего же вокруг спокойно! Синие ели. Солнце. Тишина. Жить хорошо, а вот не получается…
Спустился на дорожку. Постоял, тихо насвистывая уличную песенку. В бытность мальчишкой он всегда свистел, обнаружив, что в кармане у него не осталось ни цента.
Глава шестнадцатая
Что вы везете?
А мистер Паттерсон катил в это время на аэродром!
Он сидел рядом с шофером и злился на себя, на Харбери и главным образом на этого немца Флаухера с его вонючей сигарой, который принудил Паттерсона впутаться в дела, от которых исходит сильный запашок контрабанды. А в том, что в кофре запрятана контрабанда, Паттерсон не сомневался. Между фотографиями и бумагами засунуты, очевидно, какие-нибудь древние русские иконы или драгоценности. Паттерсон делал вид, что он об этом не догадывается. Архив так архив.
Таможенники его не тронут. Не зря же позади него сидит пресс-атташе этой… как ее?.. экзотической державы. Багаж дипломата — табу для таможенника. Поскорее бы только сбыть этот багаж с рук. Мистер Паттерсон передаст его там кому нужно — и черт с ним, с Харбери.
Паттерсон рассеянно посматривал в окно. В общем, Россия неплохая страна. Несколько шумливая и торопливая, но, в общем, хорошая. Здесь его не обижали. Ни одна газета не напечатала о нем ни одной двусмысленной заметки. Советские репортеры не приходили к нему вымогать деньги за то, что будут писать о нем в доброжелательном тоне. Дома они тоже строят неплохо. Мистер Уинслоу рассказывал, что два года назад вдоль дороги к аэропорту еще не стояло этих домов. А сейчас их десятки. Громадные дома. Тысячи квартир. Если бы они принадлежали частному лицу, их владелец стал бы миллионером. Конечно, плохо, что Россия не покупает мыла “Командор”. Русские почему-то моются собственным мылом…
Мистер Паттерсон посматривал в окно и размышлял о множестве всяких вещей…
Леночке смотреть было некуда. Скрючившись, лежала она в своем кожаном гробу и думала, думала, думала: чем же все это кончится?
Да, ей было страшно!
Она слышала, как ее куда-то несли, слышала английскую речь, потом ее куда-то повезли, она поняла, что везут ее в легковой машине.
Ноги у нее затекли, особенно правая, пересохло во рту… Ей вспомнилась какая-то сказка о злом человеке, которого посадили в сундук и бросили в море.
Да, Леночке было страшно, и в то же время она испытывала чувство облегчения, ведь сейчас опасность грозит ей, а не Марии Сергеевне…
А почему бы что-нибудь не предпринять?
Не рано ли?..
Ее куда-то везут…
Самообладание и соображение! Держи себя в руках, внимательно прислушивайся и соображай, соображай…
Вот остановились. Машина стоит. Вот опять ее куда-то несут. Слышны голоса. Много голосов…
Действительно, “кадиллак” подъехал к аэропорту. Мистера Паттерсона провожали несколько соотечественников. Мистер Уинслоу. Атташе посольства Грегори. Представители “Интуриста”.
Господина с усиками не провожал никто.
— Багаж доставлен, — доложили мистеру Паттерсону.
— Со мною еще кофр. — Паттерсон указал на своего спутника. — Багаж этого господина.
Какой-то служащий остановился близ Паттерсона. Поглядел на кофр и ушел.
У дверей зала его ожидали несколько человек. Одному из них он тихо сказал:
— Подозрительный чемодан.
— Но, Иван Николаевич, поскольку Ковригину нашли, там ее быть не может.
— Могут спасать своего.
— Думаете, Королев?
— Все может быть. Вот что. Возьмите кого-нибудь из опытных таможенников и попробуйте, так сказать, по внешним данным определить содержимое чемодана, — приказал Пронин подполковнику Алчевскому.
— Слушаюсь…
Через несколько минут Алчевский со служащим аэропорта и носильщиками подошли к Паттерсону.
— Готовимся к погрузке, — сказал служащий. — Разрешите ваши вещи…
Но ни мистер Паттерсон, ни его спутник не хотели оставлять кофр без своего присмотра. Они тоже пошли к выходу.
Вещи Паттерсона уже были уложены на тележку, к ним добавили кофр и повезли к самолету.
Пронин стоял у решетки, огораживающей летное поле.
Алчевский быстро подошел к Пронину.
— Иван Николаевич, там человек!
— Точно?
— Товарищ, который укладывал багаж, ручается. Чемодан дышит. Вы понимаете — дышит!
— В таком случае действуйте, — приказал Пронин.
Паттерсон, провожающие, другие пассажиры стояли у трапа. Рядом на тележке находился багаж. Носильщики ждали команды к погрузке. Над всеми простиралось свинцово-сизое крыло самолета.
К спутнику Паттерсона подошли двое служащих аэропорта.
— Извините, — сказал тот, что был постарше. — Извините, но я вынужден спросить. Скажите, пожалуйста, что находится в этом кофре?
Пресс-атташе “экзотической державы”, как выразился о ней Флаухер, побледнел.
— Мои вещи. Мои личные вещи.
— А вы уверены, что это ваш кофр?
— Я не понимаю…
— Извините, — сказал служащий. — Разрешите взглянуть… У нас есть подозрения, что кофр подменили.
— Ерунда! — вмешался в разговор Паттерсон. — Никто ничего не подменял, оставьте его в покое.
— Простите, — настаивал служащий. — Вы действительно знаете, что содержится в этом кофре?
— Странный вопрос! — раздраженно сказал господин с усиками. — Там мои бумаги, книги… Личный архив.
— Но этот кофр подменен, — еще раз повторил служащий. — Я прошу вас проверить содержимое своего кофра.
— Незачем, — возразил Паттерсон.
— Незачем, — повторил за ним еще более побледневший господин с усиками.
— Тогда я буду вынужден задержать ваш багаж, — твердо заявил служащий. — Это не ваш кофр, и в нем не бумаги.
— А я категорически утверждаю, что это его кофр! — столь же твердо настаивал Паттерсон.
Служащий отрицательно покачал головой.
— Пока вы не удостоверитесь, что в кофре бумаги, я не разрешу погрузки!
