шагов, но вдруг Виталий вспомнил, что еще не все сказал.
– У меня завтра выходной, – радостно сообщил он. – Могу еще чего-нибудь вспомнить.
– Завтра будет видно, – улыбнулась я и пошла прочь.
Глава 8
Остаток дня я решила провести в тепле.
Раиса доложила о том, что она прибралась в моей комнате, и о том, что меня на кухне ждет обед, после чего разрешила взять тарелку в комнату. Оттуда я собиралась позвонить Кирьянову и рассказать ему о том, что вышла наконец на человека, который был знаком не только с Никитой и его лучшим другом, но и с его любовницей.
Я уже представляла реакцию подполковника на услышанные новости. Со своей я и то справилась с трудом.
Но в мои планы вмешались. Едва я отставила опустевшую тарелку в сторонку, как в дверь постучали.
– Уже несу! – громко произнесла я, решив, что Раиса вернулась за посудой.
Но на пороге комнаты я увидела не Раису. Вместо нее весь дверной проем занимала мощная фигура Соломона.
– Ой, – отшатнулась я.
– Испугалась? – без тени улыбки на лице спросил он.
– Скорее, не ожидала вас увидеть.
Соломон опустил взгляд на тарелку в моей руке.
– Вкусно было?
– Очень.
– Выпить не хочешь?
Предложение было довольно неожиданным, и я растерялась. В принципе, я была бы не против, несмотря на то что не планировала употреблять то самое ядерное топливо, которое хозяин ласково назвал «ежевичной настойкой». Но, возможно, у него для меня припасено что-то другое? Какой-нибудь «лесной дух», настоянный на кореньях, или что-то в этом роде.
– Поговорить надо, – намекнул он.
– И выпить, – добавила я.
– Какой без этого разговор? – удивился Соломон. – Спускайся. Я шашлыки пожарил.
– На заднем дворе, что ли?
– Сама видела, там достаточно места.
Прикрыв дверь комнаты, я спустилась за Соломоном по лестнице на первый этаж.
Глядя в его спину, обратила внимание на уже знакомый мне жилет. Так вот почему от него пахло костром. Все дело было в шашлыках.
Посередине стола стояла большая миска с обещанным шашлыком.
– Садись, – заботливо отодвинул он стул.
– А где ваша жена? – спросила я, усаживаясь за стол. – Мы без нее гулять будем?
– Без нее. Попозже придет.
Он открыл банку с солеными огурцами, нарезал хлеб, поставил на стол тарелки. Бутыль с настойкой заняла почетное место в центре стола. Мне показалось, что жидкости стало гораздо меньше. Но на то, что у Соломона есть проблемы определенного характера, ничто не указывало.
– А есть что-то, кроме этого? – указала я на бутылку. – Не могу решиться и попробовать снова.
– Я подумал, что ты не откажешься.
Я вдруг почувствовала прилив нежности к этому большому человеку. И чего ради я капризничаю? Жалко ведь мужика. Почему бы не согласиться и не потрещать с ним о жизни? Не в постель же зовет. Похоже, радостей в этих горных снегах у него не так уж и много. Любимая, но властная жена. Постоянная психологическая напряженность из-за того, что приезжают разные по характеру люди, а ты ищи индивидуальный подход к каждому.
Вспомнились слова Виталия о том, что Никита всерьез планировал выкупить этот отель. На такой шаг непросто решиться. Не Никите. Соломону.
Пожалуй, выпить – не такая уж плохая идея.
– Наливайте, – махнула я рукой, осознав весь ужас его положения. – У вас найдется для меня лишний тазик?
– Найдется, – на полном серьезе ответил Соломон. – А зачем? Если постирать, то у нас стиральная машинка есть. Новая.
– Да нет, другой тазик. Похмельный.
Соломон захохотал. Шутка ему зашла, он так громко смеялся, что аж закашлялся.
– Прекращайте балаган, – сказала я, с трудом сдерживая смех. – Мы бухаем или где?
После того как стопки были наполнены настойкой, Соломон решил провозгласить тост.
– За то, чтобы все у нас всегда получалось! – провозгласил он.
– А если не сработает? – притормозила я.
– Еще накатим.
Шашлык оказался слегка пережаренным. Приправ Соломон тоже не пожалел.
Мы поболтали с ним о какой-то ерунде, обсудили погоду, новые окна в моей комнате и старые плацкартные вагоны. Я ждала, что вот-вот начнется серьезный разговор, о котором говорил Соломон, но он все не начинался.
– Хочешь, расскажу про то, как мы с братом в детстве над соседом шутили? – спросил он. – Мы с братом и родителями жили в коммуналке. В маленькой такой комнате, с одним окном, одним столом и одним диваном, который, раскладываясь, превращался в огромный лежак. На нем спали мы с братом и мама. Отец же ночевал на полу, и мы часто забывали об этом, наступали на него. Мама переживала, нам с братом доставалось, всем было неудобно, тесно, но отец никогда не обижался. Жили дружно. И смех и грех. Отец дома появлялся редко. Он был хирургом и часто ночевал в больнице. Какое-то время он там практически жил, появляясь дома редко, чтобы сменить белье и извиниться за то, что у него много работы. Это потом, повзрослев и разложив то время по полочкам, я понял, что он просто хотел с наслаждением выспаться. Вытянуться на пустой больничной койке, а не на полу. Он устал ждать, что кто-то опять его ударит, пока он спит. Кроме того, он пытался заработать побольше денег, они всегда были очень нужны. Так вот, у соседа такая же комната была на одного. И мы с братом решили ему за это мстить.
– А в чем он был виноват?
– В том, что мы втроем в одной комнате, где тесно, а он, как царь, один в своей живет.
– И за это вы его возненавидели…
– Да нет же, господи, – растревожился Соломон. – Ты меня не слушаешь. Мы не ненавидели, а объявили войну. Разные же понятия. Мы были детьми. Маленькими такими дурачками. Злыми, глупыми.
– А, – поняла я. – Мелкими идеалистами, скажем так.
– Просто детьми, – поправил Соломон. – И вот, значит, мы ему мстили.
