независимо от конкретных обстоятельств. Если люди, испытывающие стресс, депрессию, маргиналы, эксплуатируемые, бедные, банкроты, наркоманы, скорбящие, больные, одинокие, безработные, ностальгирующие, неудачники и т. д. не ведут более счастливую и полноценную жизнь, то только потому, что они недостаточно старались, не наладили настроение и не переключились на позитив, не сделали лимонад из лимонов, которые подкидывает им жизнь. Рассмотрим следующий пример. В ответ на вопрос, может ли фокус на положительных эмоциях быть роскошью, которую способны позволить себе лишь очень немногие, учитывая ужасные и сложные условия их жизни, Барбара Фредриксон ответила:
Я считаю, что положительные эмоции доступны каждому. С помощью исследований по всему миру изучалось благополучие и удовлетворенность жизнью людей в трущобах и секс-работниц. Полученные данные говорят, что положительные эмоции менее привязаны к материальным ресурсам, чем мы это себе представляем; на самом деле все дело в отношении и подходе к обстоятельствам. Внешнему наблюдателю тяжелая жизнь зачастую представляется хуже, чем она есть в действительности. Если нам попадается человек, который живет на улице, то кажется, что каждая минута его существования ужасна. Нам кажется, что наличие определенных болезней или физических ограничений должно быть ужасным в любом случае. Но если вы изучите людей, страдающих этими заболеваниями или живущих на улице, то обнаружите, что они по-прежнему чувствуют себя хорошо, когда рядом друзья или семьи, и испытывают радость, когда встречают что-то новое, и так далее81.
Конечно, переосмысление негативного в позитивное или демонстрация позитивной самооценки, которая помогает противостоять неизбежным жизненным неудачам, может быть столь же полезным и рекомендуемым в некоторых ситуациях, поскольку это является рассудительным поведением (см. обсуждение позитивных психологических советов и торжества здравого смысла в четвертой главе). Но проблема не в этом. Проблема возникает тогда, когда позитивность превращается в деспотическую установку, возлагающую на человека ответственность за большинство его несчастий и фактическое бессилие, независимо от того, насколько это может быть близоруко, необоснованно или несправедливо. И становится еще более проблематичным, когда наука о счастье утверждает, что эта деспотичная позитивная установка основана на эмпирических, объективных данных. В мире, где каждый несет ответственность за собственные страдания, нет места для жалости или сострадания82. В мире, где каждому приписываются от природы механизмы, необходимые для превращения трудностей в преимущества, также мало места для жалоб.
Подвергать сомнению существующее положение, рассматривать привычное под другим углом и исследовать процессы, значения и практики, которые формируют нашу идентичность и повседневное поведение, – это основные задачи социального критического мышления83. Представлять альтернативные и более свободные способы жизни, организовывать стремления, подстраивать ожидания, обеспечивать справедливость и удовлетворение – тоже часть этого процесса, поскольку в той или иной степени утопическое мышление не только неизбежно, но и необходимо для критического и конструктивного социального анализа. Неудивительно, однако, что идеология счастья лишает нас всего этого. Эта идеология преподносит себя как знамя реальности, однако она ни в коей мере не менее утопична, чем любая другая попытка усовершенствовать человеческую природу и общество, сколько бы сторонники счастья, ученые и специалисты ни заверяли в обратном. Те, кто находится у власти всегда будут утверждать, что правда на их стороне84, не потому, что их утверждения точны, а главным образом потому, что у них есть власть, чтобы эти утверждения казались правдивыми. Позитивные психологи, такие как Фредриксон, могут позволить себе открыто заявлять, что положительные эмоции и хорошая жизнь доступны всем, независимо от обстоятельств, включая бездомных и секс-работниц, потому что у этих ученых есть не только власть делать такие необоснованные и консервативные заявления, но и власть навязывать их.
Ни для кого не секрет, что ученые, изучающие счастье, часто враждебно настроены по отношению к критическому социальному мышлению, называя его негативным, вводящим в заблуждение и даже нечестным. Эти ученые считают, что нам следует избавиться от такого рода негативизма, потому что он лишь подпитывает бессмысленные и бесплодные требования социальных и политических изменений. Например, Рут Винховен заявил, что негатив только подпитывает бессмысленные, бесплодные и завышенные требования социальных и политических изменений85, потому что якобы уже существует достаточно научных доказательств того, что уровень жизни в целом и во всем мире повышается86. Такие негативные заявления, по его словам, являются лишь частью «давней традиции социальной критики и апокалиптических пророчеств»87, подпитываемой социальными теоретиками и журналистами, которые, «следуя работам Маркса, Фрейда, Дюркгейма, Рисмана, Ритцера или Патнэма […] зарабатывают себе на жизнь, занимаясь социальными проблемами, и по этой причине склонны придавать особое значение злу»88. Эти интеллектуалы, по его мнению, распространяют «негативное видение» современного общества, которое мешает нам осознать реальные улучшения. Селигман уже развивал эту идею в похожих терминах, утверждая, что «эти социальные науки копаются в нижнем белье, узнавая много нового о структурах, которые делают жизнь трудной и даже невыносимой», но ничего не говорят нам о том, «как минимизировать эти изьяны»89.
Подобные заявления не только разочаровывают с научной точки зрения, поскольку они наивны в историческом плане и дезинформирующие в интеллектуальном; они также политически опасны, поскольку побуждают нас принять панглоссианскую и слишком упрощенную точку зрения, что мы уже живем в лучшем из всех возможных миров. Как сказал Томас, один из главных героев романа Томаса Манна «Будденброки», суть не в том, чтобы просто принять, что мы живем в лучшем из всех возможных миров, – что поддается доказательству, суть скорее в том, чтобы задаться вопросом: живем ли мы в лучшем из всех миров, которые можно себе представить. Это как раз то, о чем критическое социальное мышление призывает нас задуматься. Тем не менее тирания позитивного мышления заставляет нас принимать первое, не позволяя даже представить второе.
Но подавление негативных эмоций и мыслей не только способствует оправданию скрытых социальных иерархий и поддержке определенных идеологий, но и лишает права на существование и искажает страдания. Повсеместное стремление превратить непрактичный негатив в продуктивный позитив, чтобы сохранить оптимистичное отношение к себе и миру, превращает такие эмоции, как страдание, гнев и печаль, не только в нечто разрушительное и нежелательное, но, что еще хуже, в нечто безрезультатное, бесполезное или «напрасное», как выражался Левинас90. Кунигунды, Поллианны и Гвидо со всего мира превращают страдание не только в нечто оскорбительное для тех, кто не страдает, но и в невыносимое и унизительное чувство для тех, кто страдает. Удовлетворенные люди, приписывающие себе «заслугу» в том, что они довольны жизнью, считают себя вправе обвинять тех, кто не испытывает того же, в безответственности за то, что они не сделали правильный выбор, не приспособились к неблагоприятным обстоятельствам и не были достаточно гибкими, чтобы
