ребенка нельзя заменить другим, особенно если второй – даже не твой собственный. Мне кажется, вам пора уходить.
Я поднялась, опрокинув кубок. Плевать. Пришло время покинуть дворец.
– Простите, – замямлил Трифон обескураженно. – Я не хотел вас обидеть. Признаю: мой выбор слов был неудачным. У меня нет детей…
– Так воспитайте ребенка Федры, – оборвала я его.
У нас нет охранников, но, полагаю, мы с девушками сможем выставить старика из комнаты, быстро собраться и сбежать до того, как он опомнится и вернется с подмогой. Я обернулась к Кассандре: у нее сильные руки, и она не боится устраивать сцены.
– Прошу вас: давайте забудем об этой части плана. Мне нужно, чтобы вы уговорили Федру отдать ребенка. Сам я не смогу ее убедить.
Я постояла немного, выравнивая дыхание, затем опустилась в кресло.
– Хорошо. Какую награду я получу?
– Чего вам хотелось бы? Вернуться домой? С комфортом жить здесь? Но должен предупредить, что Тесей не тот человек, который позволит вам остаться во дворце навсегда. Получив желаемое, он в любой момент может посчитать сделку совершённой.
Трифон перестал мямлить, снова обретя под ногами твердую почву. Однако слова его разумны. Нельзя ни доверять Тесею, ни полагаться на него. Мысли кружили в голове сумрачными облаками.
– Что вы предлагаете? Куда мне плыть? Где я буду в безопасности? Я Медея, убийца.
Трифон откинулся на спинку кресла.
– Я не советую вам плыть куда бы то ни было. Предлагаю вам просить у Тесея в собственность земельный участок с домом и людей в помощь, а также отойти от дел и удалиться в глубинку.
– В глубинку? – Я рассмеялась. – Да мне всего сорок лет.
– Но вы, как бы это сказать, и так бездействуете. Бродите по дворцу ночами, наблюдая за другими. Что это за жизнь?
Я покраснела: не знала, что кто-то в курсе моих ночных прогулок. Вероятно, я недооценивала этого старого дурака, но и он не разобрался во мне.
– Пусть это и жалкая жизнь, но уж лучше жить так, чем в сельском доме.
– Тогда Колхида? Ваш отец почил, но вас может принять брат. Или Фивы? В этом царстве царит бедлам. Если вы любите хаос, то вам будет чем занять там свой разум.
Я призадумалась. Отплытие в Колхиду – это возвращение с позором. В Фивах же мои зелья убедят легковерных в том, что я колдунья, слышащая богов.
– Фивы, – выбрала я.
– Отлично. Я переговорю с Тесеем. Безопасный путь в Фивы с посланником от Тесея в обмен на то, что вы объясните Федре: в ее интересах оставить ребенка и отбыть на Крит.
– Ваша часть уговора не должна зависеть от согласия принцессы, – предупредила я, четко понимая риски. – Я не могу нести ответственность за ее отказ.
– Понимаю. Согласен. Думаете, она откажется? Интересно.
– А какая мать согласится на подобное?
Трифон побарабанил пальцами по столу.
– Федра пока не мать, а юная девушка, страдающая от нежелательных последствий акта насилия.
– Вы правы. И все же, скорее всего, обнаружите, что сейчас она к тому же и мать.
* * *
Я смотрела на девушку, о которой шла речь. Сложив руки на животе, Федра время от времени неосознанно поглаживала его левой ладонью. Она уже охвачена всеобъемлющим желанием, жгучей страстью сделать все возможное для своего ребенка, невзирая на последствия? Способна ли она сотворить то, что сотворила я? Мне множество раз говорили, что большинство женщин неспособны на такое, но я в это не верю. Я думаю, любая мать поступила бы так, как я, оказавшись на моем месте.
– Мне жаль твою служанку, – сказала я. – У меня было много хороших служанок, потерю каждой из них я ощущаю до сих пор.
Федра глядела на меня расширившимися глазами. Наверное, я была неосторожна в словах. Я попыталась исправиться:
– Но сейчас ты должна думать о себе и – при желании – о своем нерожденном ребенке.
– При желании? – переспросила она. – Как я могу этого не желать?
Значит, это уже случилось. Дитя шевелится внутри, и Федра объята желанием видеть в нем нечто большее, чем плод чудовища-отца.
– Хорошо. Я боялась, что ребенок безразличен тебе. Если же нет, то ты должна желать для него только лучшего.
Принцесса ненадолго прикрыла веки. Возможно, устала от звука моего голоса. Мне предстояла непростая задачка, но перед глазами уже маячили проход на корабль, путь к новому царству, возможность начать все заново. Ни мне, ни Федре здесь больше нечего было делать, но знала это лишь одна из нас.
– О чем ты? – спросила она. – Прошу: скажи без обиняков. Мне сейчас не до загадок.
– Тесей желает вырастить твоего ребенка как собственного. – Я пожала плечами. – Это его внук или внучка. Мальчик станет его наследником, девочку он удачно выдаст замуж. Денег он на ребенка не пожалеет.
– А что будет со мной?
Я побарабанила пальцами по подоконнику.
– Тебе обеспечат безопасный путь на Крит.
– А если откажусь?
Мне внезапно стало не хватать воздуха. Я спросила Трифона, что ответить на подобный вопрос. Он глянул на меня и произнес: «Говори без прикрас. Она должна знать правду». И это о девушке, которая, по его же словам, небезразлична ему и за которую он чувствует ответственность.
– Останешься прикованной к этой кровати, пока не родишь, после же тебя убьют, а тело твое пойдет на корм морским чудовищам. Твоим родителям скажут, что ты умерла при родах.
Федра закрыла глаза.
– Тесей в любом случае заберет ребенка, – сказала она крайне усталым голосом, не соответствующим ее юным годам.
– Да. – Какой смысл отрицать?
Я устремила взгляд в окно. Покои принцессы были тесными и влажными, но из комнаты открывался чудесный вид на море. Мне хотелось поскорее убраться отсюда, из этого проклятого места.
Федра глухо и невесело рассмеялась. В Афинах по-другому и не смеются. Здесь не знают настоящего веселья.
– Я спросила бы, как поступила бы ты на моем месте, но, будучи матерью сама, ты олицетворяешь полную противоположность материнской любви.
– Это лишь показывает, как мало ты знаешь, – рявкнула я, тут же пожалев о своей несдержанности. Образ, являющийся, как сказала Федра, полной противоположностью материнской любви, я создала сама. Я никогда не оправдывала своих действий. Меня бы это раздавило.
– Правда? – Федра напоминала ребенка, тыкающего палкой в зверя. – Но ты никогда не отрицала того, что убила своих детей. Теперь хоть расскажешь, почему так поступила?
Почему бы и нет? Я покидаю Афины. И эта девушка вряд ли доберется до Крита, что бы там ни обещал Трифон.
– Есть то, что способно быть гораздо хуже смерти. То, что может случиться с детьми. Задача матери – любой ценой защитить своих детей.
Ну вот, наконец-то я произнесла это вслух.
Принцесса смотрела на меня округлившимися глазами. С нее слетели напускные сонливость и скука.
– Как сделала настоящая мать в твоей истории про царя?
Я не сразу поняла, о чем она.
– А-а-а, ты про восточного владыку, предложившего разделить ребенка пополам?
– Так вот что ты имела в виду? Что настоящая мать не та, кто отдаст своего ребенка другой, а та, кто не отдаст родное дитя, зная, что у самозванки его ждет участь похуже смерти.
Федра обессиленно распласталась на постели.
– Да, – согласилась я. – Такое толкование тоже есть. Но это лишь история. Возможно, никакого ребенка и не было.
– Но что могло быть хуже смерти: не для того ребенка – для твоих детей?
Я закусила губу. Мне не хотелось расплакаться при ней.
– Существует много вещей похуже смерти, особенно для девочек, чьи отцы выбирают в жены и служанки девушек гораздо моложе себя.
Принцесса побледнела. Она все поняла.
– Но… разве ты не могла избавить их от этой участи как-то по-другому?
– Я пыталась. Поверь мне, пыталась. – В конечном счете я сделала единственное, что было в моих силах: обратилась к Ясону с просьбой позволить мне провести с детьми еще одну ночь, прежде чем меня навсегда лишат их. Я обняла их перед сном и напоила теплым питьем с моим зельем. Какая ирония: я известна как колдунья Медея, но неспособна никого возвратить к жизни. Я могу лишь подарить легкую смерть. И, подарив ее своим прекрасным и несчастным
