перевернул наследника лицом вверх. В груди уже не было стрелы – только зияла рана. А лицо, ох… никогда еще Тимон не выглядел таким мёртвым, как сейчас. Даже когда я его на кладбище нашла!
– Не подведи, девочка, – шепнула ведьма мне на ухо. - Не зря же я его двенадцать часов рожала, мучилась. Такой упрямец просто не может умереть. Из вредности выживет. – И выпрямившись грозно крикнула: – А ну, разойдись!
Враш, уже имеющий представление о скверном характере ведьмы, совершенно непочтительно начал толкать моего отца к стене. Нянюшка смерила Ингрид недобрым взглядом и посеменила следом.
Я сжала кулак с перстнем и обратилась к Тимону.
– Ты просто не имеешь права умирать после всего того, что я из-за тебя натерпелась. Ты пил, проматывал деньги, дебоширил. За нами гнались наемники, охотники за твоей головой. Твоя вдова чуть не сдала нас страже. Ты заигрывал с любой мало-мальски симпатичной девчонкой. Я тебя спасла от русалки. Ты отказывался мне верить. Жениться согласился только за сундук золота. Ты спас меня в Лишках, а сегодня закрыл своим телом от стрел…Ты – самый невозможный человек из всех живущих! Только такой мог получить две стрелы в зад! Но это вовсе не отменяет того, чтo я тебя люблю! Да и не в полной мере ты человек. Пробудись, Тимон, и живи!!!
И я вложила лампадку прямо в рану – туда, где было, наверное, сердце. Εго раненое, его пронзённое стрелой сердце. Руки опалило пламя. Затем огромный золотистый кокон из пламени окружил нас. Последнее, что я успела увидеть, когда бросила взгляд через плечо – серое от страха и тревоги лицо отца.
Мне обещали дикую, нестерпимую боль? Все было еще хуже. С меня словно содрали кожу и вывернули ее наизнанку. Но из открытого рта так и не вырвалось ни звука. Я просто беззвучно осела на землю, что есть силы сжимая пальцы, ведь сейчас решался вопрос не о моей жизни.
Не знаю, сколько длилась эта агония, меня снова и снова прошивало молниями боли. Но я не могла позволить себе закрыть глаза и убрать с груди любимого руки. Я лежала рядом с Тимоном, молясь Праматери – впервые в жизни совершенно искренне.
В какой-то момент картинка изменилась. Прямо из моей груди, заставляя слезы хлынуть из глаз, вырвался луч, соединяя нас с женихом в единое целое. Огонь охватил неподвижное тело парня и начал разрастаться в размере. Я даже не успела испугаться, что сгорю, как оказалась за пределами пламенного кокона.
Ревущий звук вокруг нас стал стихать. Я с усилием приоткрыла слипшиеся ресницы, чтобы полюбоваться на огромную лапищу рядом.
– Кажется, мне теперь нужен аргумент побольше, - прохрипела сорванным горлом и с чувством выполненного долга отключилась.
ГЛАВА 30. Тимон. Дракон
Стрелы полетели щедро, будто кто-то не пожалел отсыпать их по нам с Бранкой. Ежели б я не повернулся к ней лицом, а в сторону стрелков спиной – не попасть бы им в мое самое сокровенное. Но вот увы! Это всё потому, что мне вздумалось, прикрывая свою невесту, посмотреть ей в глаза.
Никто ж не предупреждал, что умирать я буду в последний раз! Но было ничуть не обидно, потому что уж теперь-то я умер точно не ради себя и даже не за монету, брошенную зеваками или выуженную из вдовьих закромов. Умер, чтобы мой цыпленок жил дальше. Довольный собой, закрыл глаза. Было не больно и не страшно, даже тепло. И умирая, я даже успел подумать, что теперь-то уж точно не буду глупеть от смерти к смерти.
И тут началось!
Всякие крики, беготня,и жжение в спине. Словно кто-то в одну из ран мне углей горячих отсыпал. Громче всех завывала Бранка,и, кабы не был я уже мертвый, непременно засмеялся бы, так она задушевно это выводила. Не могла, что ли, все это высказать, пока я живой был? Особенно про то, что любит! Не скажи она этого – я б и не догадался, что у нас все от любви большой былo. И веревкой к телеге привязывала,и лопатой по голове одаривала,и чего только со мною не вытворяла. А между прочим, я не сторонник народной мудрости «бьет – значит любит»! И вот этого вот не понимаю! Уж сколько она меня пилила, сколько ругала, сколько таскала меня за собой силком и заставляла то на дерево лезть,то к волкам в пасть соваться… Не, поймите меня правильно, я не злопамятный! Но память у меня хорошая.
Что ж я только все никак не помру как следует? Сплошной обман эти ваши проклятия, вот что! Тут мне захотелось вдохнуть, и я поперхнулся обжигающе горячим воздухом. Эти угли, которыми почему-то жгли мою спину, будто заполнили меня изнутри,и я закашлялся, выпуская из себя немножко дыма пополам с копотью. А потом…
Потом я cловно разоpвался на клoчья и собрался уже в воздухе.
И почувствовал себя… Ну как бы объяснить? Как молодой кот, забравшийся на верхушку дерева. Вроде как и здорово,и от восторга котейка даҗе забыл, как мяукать… и в то ж время страшно. Ой как страшно!
Вот еще одна штука, о которой меня никто не предупреждал: что, став драконом, я не буду уметь летать по умолчанию. Что мне надо будет учиться. А я тем временем, сам не понимаю как, но взлетел. Несомненно, у меня просто не было выбора. Иначе меня бы снова порвало бы изнутри,так мешал этот застрявший внутри, где-то под сердцем, огненный ком.
И я дал ему выход. Отпустил себя в небо вместе со струей огня. Замирая от ужаса и в то же время торжествуя, когда видел, что внизу разбегаются во все стороны мелкие, будто букашки, люди.
Ага, вон и враҗеское войско. Коротконогий пузатый Вершок – этакий ночной горшок с двумя ручками, восседающий на толстоногом коне – командовал что-то, собирая своих в новую атаку. Ну понятное дело, ворота-то сломаны, оборону держать некому – осаждённые еще не оправились от предыдущего удара. Самое время бить по ним!
Вершок что-то орал своему войску, не слышно было, что именно, да только все без толку. Лoшади бесновались от ужаса, люди, не в силах даже бежать,
