старшим из офицеров городской стражи, ему было уже не смешно. Под утро его сонного и совершенно невыспавшегося из кровати вытащил один из дежурных солдат. Прибежал с круглыми глазами, начал рассказывать какие-то небылицы насчет того, что все старшие офицеры их смены внезапно умерли, а в одном из домов в зажиточном районе, происходит какая-то неразбериха. За что и получил. Сначала по морде. А после, когда выяснилось, что все действительно так и есть, благодарность за оперативность.
Собственно, если бы солдаты отправили гонца к кому-нибудь другому, то все могло быть намного хуже. Всеобщей паники не удалось бы избежать. Ведь паника — это почти бунт. Чего Прасс, как истинный стражник, не любил больше всего. А так, он сумел за остаток ночи подчистить большую часть следов, разобраться с беспорядками в доме одного из уважаемых, и сделать временные назначения на офицерские должности. В общем, сделал все от него зависящее на тот момент, чтобы стража могла работать.
К сожалению, ближе к утру выяснилось, что погибло практически все городское начальство и многие ответственные лица, включая всех уважаемых из магистратского собрания. Выжил только бургомистр, но к нему Прасса не пустила его охрана.
И единственным выходом из сложившейся ситуации он, как истинный военный, видел в том, чтобы создать иллюзию того, что все под контролем. Люди увидят, что магистрат работает, пекари работают, профосы работают, и решат, что все в порядке. Поэтому, до самого рассвета отряды городской стражи под командованием временных офицеров, шныряли от дома к дому и в приказном порядке заставляли людей отправляться на работу.
Как ни странно, такой подход сработал. Люди знали о случившемся, ведь странный мор коснулся и многих из них, но, видя, что все городские службы выполняют свои обязанности, тоже выходили на работу.
Лейтенант Прасс мог бы собою гордиться, он один удержал город на краю бездны, не дал тому свалиться в пучину хаоса и беззакония. Только лейтенанту было не до того — поток дел, свалившийся на него, ничуть не уменьшался. И все они требовали его тщательнейшего внимания. Даже пообедать (а заодно и позавтракать) временный глава городской стражи сподобился лишь в середине дня. И то, уже спустя пару минут, его новый адъютант доложил, что к нему пришел какой-то молодой хлыщ «по очень важному делу».
Делать было нечего, пришлось принимать гостя. Когда тот вошел, лейтенант увидел перед собою молодого парня с длинными каштановыми волосами, чуть горбоносого, одетого в дорогой, даже по меркам самого хозяина кабинета, камзол. На поясе у гостя висели с одной стороны шпага, а с другой, если судить по длинным, тонким ножнам, стилет.
— Добрый день, господин лейтенант. — Слегка поклонился юноша. — Прошу прощения, что отвлекаю вас от обеда, но дела не ждут. — С этими словами парень, ничуть не стесняясь, уселся на свободный стул.
Прасс хотел было поставить гостя на место, однако, словив его насмешливый, чуть ироничный взгляд, решил, что не стоит этого делать. К тому же, было еще в этом юноше что-то странное. То, чего лейтенант не мог бы внятно объяснить. Некая чуждость, что ли. Будто, он был другим, не таким, как простые люди. Поэтому, временный глава городской стражи, не стал затягивать с началом разговора:
— Добрый день, э-э-э, — он сделал паузу, давая возможность гостю представиться.
* * *
— Талек. — Вновь улыбнулся я.
Меня забавлял этот человек. Но с хорошей стороны. Утром, когда отправился в гости к бургомистру, я как-то не задумался над вопросом, а благодаря, собственно, кому город продолжает жить и работать? Благодаря кому убираются улицы. Благодаря кому тот самый клерк, что направил меня к господину Барогу, оказался на своем рабочем месте, а не сбежал куда подальше? И лишь когда мы с бургомистром договорились, я озаботился этим вопросом.
И тут выяснилось, кому именно Вохштерн обязан отсутствием паники и видимостью нормальной жизни. Лейтенант за остаток ночи и утро проделал действительно гигантскую работу.
Поэтому-то, я, получив свои новые полномочия, первым делом направился именно к нему. Такого деятельного и сообразительного человека во что бы то ни стало нужно было перетаскивать на свою сторону. Особенно в свете ближайших событий.
— Хорошо, Талек. Как меня зовут, я думаю, вы и так знаете. — Ответил на мое приветствие лейтенант. — Чем обязан вашему визиту?
— Вот, ознакомьтесь. — Я протянул хозяину кабинета барашек со своими новыми полномочиями.
Лейтенант принял у меня свиток из тонко выделанной бараньей кожи, развернул, вчитался в него. И чем дальше он читал, тем шире становились его глаза. В какой-то момент мне даже показалось, что он превратится в персонажа из какого-нибудь аниме.
Положа руку на сердце, нового начальника городской стражи можно было понять. То, что было там написано, одномоментно перечеркивало все принципы, на которых стоял Вохштерн — один из нескольких относительно свободных городов не только Хольтрига, но и всего Риэла.
— Это бред. — Наконец, откинулся на спинку стула хозяин. — Бургомистр что, совсем с ума сошел?
— Отнюдь. — Я был нарочито спокоен. — Господин Барог считает, что в сложившихся обстоятельствах это единственно верный путь.
— Не много ли он на себя берет? Он всего лишь бургомистр, а…
— А все в городе решали «уважаемые» и их люди. — Перебил я лейтенанта. — Но все они мертвы. Убиты врагами города. Фельзенцами. С какой целью, как думаешь, Прасс?
— Еще не понятно, кто именно стал причиной всего случившегося.
— Все прекрасно понятно — это фельзенские выродки. Они давно точили свои зубы на наш чудесный город. Будто ты не знаешь, что они уже полгода как к войне готовятся. Как думаешь с кем? С захребетниками? Это даже не смешно. У тех брать нечего. А вот Вохштерн… Виконт фон Фельзен давно на него облизывается. Вспомни, хотя бы, ту чехарду с пошлинами в прошлом году (эту историю я узнал от Арнвальда). И вот сейчас он избавился от тех, кто ему мешал. Как думаешь, много ли времени осталось до вторжения?
Не знаю уж, почему начальство не попыталось втянуть лейтенанта в свои мерзкие делишки с Хаосом. То ли не считали достаточно надежным, то ли знали, что тот не станет подобными мерзостями заниматься. Но то, что он был не при делах, было ясно. В первую очередь потому, что он до сих пор был жив. Знай тот всю правду, и откажись при этом вступать в секту, то скорее всего уже лежал бы себе тихо в могилке. Лейтенант — это отнюдь не бургомистр, у которого имеется своя собственная, пусть и не большая, армия.
Поэтому я совершенно бесстыдно вешал Прассу лапшу на уши. Осуществлял давление сразу по нескольким направлениями — по патриотическому (злые враги хотят нас захватить), по служебному (мой барашек, выписанный бургомистром, давал мне просто нереальные полномочия), ну и по честолюбивому, естественно (пообещал ему карьерный взлет, если он поддержит наши начинания). И, в конце концов, спустя минут пятнадцать плотной обработки, лейтенант Прасс сдался и принял наши условия.
Следующей остановкой на моем сегодняшнем пути был трактир, в котором остановился Глинор с семьей. Ближе к вечеру в городе намечался знатный шухер, и меньше всего мне хотелось, чтобы пострадали мои люди. Поэтому, я принял решение всех их переправить в убежище под пригляд Лисары.
— Слушай, — бывший староста немного замялся, когда я вкратце рассказал ему о своих намерениях, — возьми меня с собою, а? Хоть рядовым бойцом.
— С чего вдруг такое рвение? — Искренне удивился я.
— Ты будешь смеяться. — Невесело улыбнулся Глинор. — Но все из-за этого проклятущего лагеря. Он напомнил мне о службе, о том, как было раньше. Я будто помолодел тогда.
Я скептически глянул на своего собеседника. По нему было видно, что это не шутка, и ему действительно хочется вернуться на службу. Да уж, какие только коленца не выкидывает человеческая психика… И, если бы время не поджимало, я, может, еще попытался отговорить его от столь скоропалительного решения. Но времени у меня оставалось все меньше и меньше, поэтому я просто сказал:
— Без проблем. Но с одним условием. Тебе придется принести мне клятву верности.
— Талек, — начал было он, — ты же знаешь, что я…
— На артефакте. — Не дал я договорить бывшему старосте. — И, если ты эту клятву дашь, то обратного пути для тебя не будет.
На этот раз он думал достаточно долго. Минуты три, никак не меньше. Но, в конце концов, все же согласно наклонил
