посадку и приземлился на широком балконе. Редим заглушил двигатель и слез с седла.
– Давай зкорее, Зиа Девять. Тебя не должны заметить.
Зиа тоже сошла с глайдера и осмотрелась. С роскошного балкона открывался вид на раскинувшийся внизу город. «Хороший, наверное, был вид, – подумала она, – до битвы». Она разглядела, как сирулианский шаттл приземлился у подножия башни рядом с прочими кораблями, выстроившимися в ряд вдоль берега.
– Удачи, Рови, – прошептала она и подошла к Редиму, ожидающему у высоких двойных балконных дверей.
Ее проводник толкнул одну створку и повел Зию по резной лестнице в богато украшенную спальню. Пышные покои по человеческим меркам были просто гигантскими. Изящные узоры покрывали каждый сантиметр стен и вели к затейливой росписи по всему потолку.
По центру комнаты висела люстра размером больше, чем глайдер, на котором прилетела Зиа. От навершия, на котором крепился гигантский канделябр, расходились в разные стороны длинные тонкие металлические прутья, и на конце каждого красовалась разноцветная сфера. Зии вся конструкция напомнила модели Солнечной системы – она изучала такие в исторических голопередачах. Но эта модель представляла собой не Солнечную, а какую-то совершенно незнакомую звездную систему.
Высоко поднятая над полом кровать под балдахином располагалась напротив балконной лестницы и была застелена тканью тончайшей работы. Подойдя ближе, Зиа разглядела, что узор на материи как будто слегка переливается – словно рябь идет по воде. А если приглядеться, то и узор на обоях делает то же самое. Прибавить сюда вращающуюся планетарную систему в свете люстры – и вся комната кажется живой. И поющей.
Внимание Зии привлек большой шесток, изготовленный в форме старого дерева. Темная патина металлического ствола резко контрастировала с цветастыми крохотными птичками, устроившимися на нем. Зиа узнала и птичек, и их песню.
«Я пою самую красивую песенку. Я пою самую чистую песенку».
– Это же… – начала Зиа.
– Треовы, – закончил сдержанный гортанный голос.
В занавешенном дверном проеме стояла королева Охо. Как и в прошлый раз, ее высокая фигура была облачена в тяжелое, многослойное, богато вышитое одеяние. Из-под широкого складчатого воротника, скрывавшего длинную шею, выходило несколько цепочек с разными подвесками, а большой голосовой перекодировщик парил у королевы над головой и следовал за каждым движением. Королева Охо вплыла в комнату, и ее переливчатые глаза, яркость которых еще больше подчеркивали темные узоры, нанесенные на лицо, пристально разглядывали Зию. За Охо следовали два королевских гвардейца и еще одно экстравагантно наряженное существо – видимо, придворный, решила Зиа.
– Треовы, отловленные в запредельных лесах и принесенные мне в дар многими делегатами из тех, что соберутся сегодня на пир в честь победы, – в знак того, что мы всегда будем говорить правду, – сказала Охо, наблюдая за пташками. На фоне ее величественной фигуры пернатые казались просто скопищем букашек.
– Важе Величезтво. – Редим приблизился к королеве и поцеловал одну из подвесок на ее шее. – Я изполнил важе приказание.
– Действительно, исполнил. Очень хорошо, дорсеанец, – ответила королева. – Подожди на балконе, пока я не позову тебя. – Затем она обратилась к свите: – Оставьте меня пока.
Те поклонились и вышли из спальни.
– А где Дзин? – Зиа изогнула шею, надеясь увидеть его парящим за спиной Охо. Однако там его не было, и Зиа ощутила укол тревоги.
– Скоро будет. – Охо подошла к задрапированной двери, закрыла ее и заперла на замок. – Он разговаривает со своим братом.
Пульс у Зии участился.
– Дзин не будет присутствовать? – Она оглянулась вокруг, ища запасной выход.
Охо наблюдала за девочкой, сцепив пальцы всех четырех своих рук.
– У меня очень много дел сегодня. Но Дзин настаивал, чтобы я выслушала тебя как можно скорее.
Зиа чуть-чуть переступила, сдвинувшись к балконной лестнице. Королева направилась к ней.
– Я оказалась в затруднительном положении, на перепутье. Дзин многое поведал мне, вернувшись в город. Многое, что мне решительно не понравилось.
Зиа сделала еще шажок к балкону.
– Но я здесь, чтобы помочь.
Охо издала какой-то булькающий звук. Зиа не поняла – вздох, кашель или смешок.
– Помочь? Полагаю, твоему виду стоит вообще изъять это слово из употребления.
Зиа кинулась по лестнице и распахнула высокие двери. Сильный порывистый ветер с улицы чуть не сбросил ее вниз по ступеням.
– Я так и знала, что это ловушка! Увези меня отсюда! – закричала она и запрыгнула на глайдер. – Ты обещал Рови! Давай!
– Зиа Девять, что злучилозь? – Редим подбежал к девочке.
– МОЛЧАТЬ! – выкрикнула Охо. – Редим! Возьми ее и занеси внутрь. – (Дорсеанец посмотрел на Зию, забравшуюся в глайдер.) – Редим, как ты смеешь? Ты рискуешь вновь навлечь на себя мой гнев.
Тот снял Зию с сиденья.
– Прозти, – шепнул он ей. – Я не знал.
– Сюда ее, – приказала Охо, показывая на большую пухлую банкетку с золотыми кисточками. Редим подчинился. – Теперь возвращайся на свой пост и следи за дверями.
Зиа видела, как Редим удаляется вверх по лестнице, выходит на балкон и закрывает за собой двери.
Охо посмотрела сверху вниз на Зию. Казалось, она изучала ее так, словно девочка – какая-то кукла Бибу. Затем королева начала нараспев читать вслух:
Нимфу земля родила, железная мать воспитала;
Нимфа эта твой конец возвестит.
Величайшую из перемен.
Смерть. Рождение снова.
Тьма накроет солнце, землю и всех живущих.
И ни одно существо – ни здесь, ни там —
Не отыщет света, чтобы рассеять тень
Стоящего на твоем пороге.
Звезда путеводная вспыхнет у края земли,
Путь осветит через ненависть, страх и войну.
Пиру настанет конец,
Правда – всё, что мы в конце обретем.
Охо закончила, закрыла глаза и тяжело вздохнула.
– Ария, – сказала Зиа. – Это слова Арии.
– Я услышала их много лет назад, когда была еще ребенком. – Охо жестом указала на изображение на стене.
Зиа узнала на портрете королеву, гораздо моложе той, что была в этой комнате, но в роскошном расписном облачении. На лице, в глазах нарисованной юной королевы читалась печаль. И казалось, с годами печаль становилась все больше, пока не захватила целиком зрелую Охо, стоящую сейчас перед Зией.
– Ария произнесла это всего один раз. Я посвятила множество часов своей жизни, собирая воедино кусочки и обрывки ее пророчества, приходящие ко мне во сне или в воспоминаниях, – проговорила Охо.
– Это как давно забытая песня, – поддержала Зиа.
– Однако, в отличие от песни, я со временем начала страшиться этих слов. Многие годы я размышляла над ее прорицанием. Дзин говорил мне, что глупо заниматься этим, но я чувствовала: сказанное Арией сказано мне во вред.
– Нет. Оно
