выпустить Кроноса. У неё была чёртова вечность на это, как и у всех нас.
Я притянула колени к груди.
— Что будет, если Кронос уничтожит человечество и вы все утратите своё предназначение?
Джеймс колебался с ответом. В воздухе повис страх. Джеймс притянул меня ближе к себе.
— Не знаю.
— Может, вы не угаснете, — предположила я. — Ну, то есть, в мире ведь всегда будут любовь, путешествия, музыка, сады и… И всё остальное. Может…
— Кейт, — слегка повысил голос Джеймс, перекрикивая шум океана. Я замолчала. — Не думай о худшем из возможных сценариев. Давай лучше найдём способ, чтобы этого никогда не случилось. Сосредоточься на том, что у тебя получается лучше всего: борись за тех, кого любишь.
Он встал, и я на трясущихся ногах вместе с ним.
— Нет, что ты, ты на меня совсем не давишь, — пошутила я. Вопреки обстоятельствам, он по-мальчишески улыбнулся.
— Ты как алмаз, Кейт, под давлением только ярче сверкаешь.
Я хихикнула, но больше было похоже на всхлип.
— А ты вонючий кусок сыра. Верни меня на Олимп, пока солнце окончательно не село.
Джеймс сжал мою ладонь, уверенно и непоколебимо.
— Пообещай мне, что будешь бороться дальше. Как бы ни было плохо, ты не сломаешься и не дашь Кроносу и Каллиопе победить.
Я быстро замотала головой. Не могу дать такого обещания. Я буду сражаться столько, сколько могу, но у Каллиопы моя семья. Да и Кронос после двух провальных сделок наверняка выместит злость на людях и уничтожит всё, что я когда-либо видела. Как скоро угаснет моя мать? А Джеймс? Весь Совет?
Я не смогу бороться, если у меня не останется тех, за кого бороться.
«Так не допусти этого», — голос Генри эхом прозвучал в моей голове, и я дико завертела головой, пытаясь найти хоть малейший след его присутствия. Конечно, его здесь не было. Он теперь пленник Каллиопы — добровольный пленник, который даже не догадывается, что когда он её целует, когда нежно касается её, он на самом деле этого не чувствует. Он не знает, что это всё обман, зато знаю я, и я не могу обречь его на вечные страдания из-за её больных игр.
«Не допущу», — мысленно пообещала в ответ, в некой безумной надежде, что он услышит.
— Пообещай мне, Кейт, — попросил Джеймс. Я моргнула. — Обещай, что будешь бороться за свою семью.
Позвоночник постепенно наливался сталью. Он прав. Я нужна Генри. Я нужна Майло. Чёрта с два я позволю Каллиопе победить. Чего бы мне это ни стоило, я её остановлю.
— Хорошо, обещаю. А теперь нам надо убедить Уолтера перестать быть таким эгоистичным ублюдком.
Джеймс прыснул.
— Твои слова, не мои.
Мы переместились в центр тронного зала. Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не полного собрания Совета. За исключением Каллиопы, Генри и Николаса, естественно.
В зале были все, даже Элла со своей серебряной рукой. Она наморщила нос, словно унюхала нечто противное, и повернула голову к центру зала, где стояли мы с Джеймсом.
— Что происходит? — спросила я, развернувшись к Уолтеру. Он тоже смотрел в центр круга с каменным выражения лица, но Джеймс оттащил меня в сторону, а взгляд Уолтера по-прежнему был устремлён в ту же точку. Он смотрел не на нас.
Там, где только что стояли мы, была Ава. Или некая её версия. Она выглядела вполне реальной, но буквально несколько секунд мы стояли там же. Она не здесь.
Джеймс выпустил мою руку и сел на своё место. Я направилась к своему, стараясь заглушить боль в груди при виде пустого трона Генри. Когда я села, мама взяла меня за руку.
— Простите, — сдавленным голосом произнесла Ава. Это прозвучало так же отчётливо, как если бы она на самом деле была здесь. Золотое свечение от четырёх тронов — тех, кто остался из первородной шестёрки, включая мою мать, — устремлялось к центру круга, туда, где стояла Ава. Именно Совет каким-то образом делал её пребывание здесь возможным. — Я хочу вернуться домой.
— Ты не можешь, — ответил Уолтер до боли спокойным голосом. У меня есть веская причина не желать иметь с ней никаких дел: после того, что она сделала с Генри, жгучая ненависть от одного взгляда на неё вспыхнула вновь. И в этот раз Каллиопа точно не влияла на мои чувства. Но Уолтер — другое дело. Она его дочь, причём самая любимая из всех его детей. Почему он так равнодушен?
— Я больше так не могу. — Голос Авы надломился. Она посмотрела в глаза каждому члену Совета. Когда наши взгляды встретились, она съёжилась, но я не отвела глаз.
— Чего не можешь? — Она разговаривала не со мной, но я не смогла удержаться. — Помогать убийце сотен тысяч людей и дальше совершать злодеяния? Или менять постельное бельё той, кто крадёт невинных младенцев?
Её нижняя губа задрожала. Я вцепилась ногтями в трон. Мне пришлось рисковать жизнью, семьёй, всем, что у меня было, чтобы заслужить место в Совете, чтобы доказать, что я достойна править Подземным миром вместе с Генри. Им же дозволено причинять боль окружающим, чтобы получить желаемое. Как же меня тошнит от всего этого.
— Прошу, — взмолилась она, её руки дрожали. Она попыталась сделать шаг ко мне, но золотое свечение не пустило её, и ей пришлось вернуться в центр. — Кейт, я люблю тебя… Каллиопа заставила меня… Пожалуйста, пойми, я не хотела…
— В какой-то момент нам всем приходится делать выбор, — сказала я. — Либо ты выбираешь лёгкий путь, невзирая на то, куда он тебя он приведёт и кто пострадает в процессе. Либо ты сражаешься за то, во что веришь.
— Я сражаюсь! — взорвалась она. — Я делаю это ради Николаса, Майло, Генри и всех вас… Как ты не понимаешь? Думаешь, я хотела вот так бросить семью? У меня тоже есть сын, Кейт. Я знаю, каково это — любить кого-то так, как ты любишь Майло. Будь у меня выбор…
— Достаточно. — Голос Уолтера, низкий и уже далеко не спокойный, эхом разнёсся по тронному залу. — Тебе дали слово, дочь моя, теперь черёд Совета…
— К чёрту Совет!
Ава даже не взглянула на отца. Будь она реально здесь, зал бы уже искрился её силой. Понимая это, никто не решался заговорить. Даже Уолтер выглядел так, будто она ударила его по лицу.
— Я хочу, чтобы ты меня услышала, Кетрин Винтерс, — сказала она. — Всё, что я сделала: каждое слово, каждый взгляд, каждое предательство — было ради семьи. Поступать правильно не всегда означает вести себя как святая. Иногда для этого приходится
