ответил парень, — мы дежурим посменно через сутки.
— Вы знаете постояльца по фамилии Цукисима?
— Из номера двадцать шесть? — для чего-то уточнил он.
— Уж не знаю, из какого он номера, меня интересует, в котором часу сей муж пришёл в гостиницу позавчера.
— Вот знаете, — начал портье издалека, — про кого другого я сразу не сказал бы. А вот про названного вами господина могу ответить тотчас и без малейшей заминки: пришёл он под утро, между тремя и четырьмя часами. Я, грешен, придремнул. А тут заваливается с шумом он — ваш Цукисима, навеселе, довольный и счастливый. «Что, — говорит, — спишь такой чудной ночкой, когда сами боги благоволят к смертным!», и бросил мне на стойку банкноту хорошего достоинства, порывался дружески похлопать по плечу и оставил недопитую бутылку дорогого красного вина. Такое разве позабудешь!
— Вы точно указали время? — спросила Рика, успевшая записать в блокноте рассказ о ночных художествах Цукисимы.
— Видите? — портье показал рукой на большие настенные часы, декорированные резными ветками цветущей сакуры, — они прямёхонько передо мной. Как постоялец меня разбудил, я голову поднял, сразу увидал, что часы показывали не то половину, не то без двадцати пяти четыре. Точно. Я подумал тогда, что ещё не рассвело, и до конца смены долго.
— Хорошо, — кивнула чародейка, — постоялец после этого пошёл прямо к себе в номер?
— Куда же ему ещё было идти? — в голосе портье слышалось искреннее удивление, — рестория наша закрылась сразу после полуночи, так что господину Цукисиме одна дорога на второй этаж была. Он туда и отправился.
— А в данный момент сей господин у себя?
Получив утвердительный ответ, они пошли на второй этаж. Двадцать шестой номер обнаружился легко. Вил постучал, получил невнятный ответ, который расценил как разрешение войти, и распахнул дверь. Их взорам предстала странная картина: Ито Цукисима — бывший сокурсник близнецов Окку, ныне сотрудник Адмиралтейства его королевского величества Элиаса, стоял в покаянной позе перед незнакомой женщиной. Женщина обладала весьма привлекательной наружностью, статной фигурой, только выразительное её лицо с крупными чертами портило сердитое выражение.
— Вам чего? — недружелюбно поинтересовалась она у вошедших, — если вы надеялись насладиться общество господина Цукисимы в продолжении весёлых похождений по дну Артанской столицы, — она усмехнулась, — вынуждена вас сурово разочаровать. Он сегодня же возвращается в Цугойю. Так что, господа незнакомцы, придётся вам уходить несолоно хлебавши.
— Миё! — взмолился Цукисима, — остановись. Перед тобой верховный коррехидор Кленфилда.
— Достукался! — сурово заклеймила его женщина на диване, — тобой уже интересуется Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя. Представляю себе лицо главы нашего клана!
— Нет, нет, — Цуки выглядел на удивление тихим и смиренным, — ты поняла ситуацию несколько превратно. Господин Вилохэд Окку — родной брат Шона и Кина Окку, ты их обоих прекрасно знаешь, а его сопровождает невеста Дубового клана — госпожа Эрика Таками. Мы с ними пересеклись совершенно случайно…, — он замялся, явно не желая упоминать бои без правил, — на одном спортивном состязании.
— Одного поля ягодки, — сделала вывод Миё Цукисима. И Вилу вспомнились разговоры десятилетней давности об удачной женитьбе Цуки на родной племяннице главы клана, — можешь молчать дальше. Я угадаю сама. Так, бордель отпадает, ибо ни один нормальный мужчина не пойдёт в подобное заведение со своей невестой. Тогда остаются игорные дома, ночные клубы и всякие там развлечения, на которых можно делать ставки. Подозреваю последнее. А о вас, сэр Вилохэд, я читала в столичных газетах. Нимало не удивлена вашей якобы случайной встречей, ибо подобное всегда тянется к подобному. Вот только невеста не вписывается в общую картину. Хотя чего ждать от столичных нравов!
— Госпожа Цукисима, — проговорил Вил устало, — клянусь, я был бы счастлив, если бы наша встреча произошла при обстоятельствах, кои вы столь художественно описали, — он бросил взгляд на старого знакомого, — однако, визит наш с госпожой Таками носит сугубо официальный характер. Мы расследуем два убийства, совершённых с особой жестокостью и цинизмом. Посему, Ито, спрашиваю тебя не как друг, а как коррехидор Кленфилда: «Где ты провёл позапрошлую ночь?», можешь считать, что даёшь показания под присягой.
Цукисима встревоженно поглядел на Вила, перевёл взгляд на супругу, весь внешний вид которой являл собой полнейшую заинтересованность, вздохнул и ответил:
— Здесь, в номере. Закончил с делами, поужинал в городе, почитал модный роман о вампирах и часов около одиннадцать уснул.
— Одиннадцати? — изумилась супруга, — да ты отродясь ранее часу ночи не ложишься!
— Чтиво оказалось скучноватое, рассчитанное на экзальтированных девиц, прозябающих без любви.
— Дело очень серьёзное, — коррехидор старался говорить безэмоционально, хотя его душу терзали противоречивые чувства: грызла злость на глупое упорство Ито, обусловленное нежеланием ещё больше сердить жену, сожаление о том, что обстоятельства и улики складываются против этого весёлого, бесшабашного кумира далёкой юности, и главное — страх, обессиливающий страх, что версия чародейки может оказаться правдой, — прошу тебя рассказать без утайки, где и с кем ты провёл позапрошлую ночь. Тебе очень пригодится полноценное алиби.
— Алиби? — переспросила жена, — я не ослышалась? Господин Окку произнёс это слово? Надеюсь, не мне вам объяснять, что в адрес древесно-рождённого не следует разбрасываться подобными высказываниями! К тому же Право непреднамеренного убийства, насколько мне известно, пока никто не отменял.
На чародейку эта самоуверенная женщина произвела раздражающее впечатление, и она не выдержала:
— Если непреднамеренным считать жестокое изнасилование и убийство двух женщин древнейшей профессии, то вы можете спать спокойно, — иронично заметила она, — только сие вряд ли поможет, ибо приход вашего супруга в гостиницу в указанное им время не подтверждается дежурившим в тот вечер портье. Он утверждает, что господин Цукисима заявился в половине четвёртого ночи с полупустой бутылкой дорогого вина и одарил сотрудника гостиницы весьма щедрыми чаевыми.
— Так это же было не в позапрошлый вечер! — воскликнул Цуки с фальшивым облегчением, — а раньше, причём по обеим статьям: не позавчера, а третьего дня, и не в половине третьего ночи, а около двенадцати. Один из коллег в Адмиралтействе отмечал помолвку младшей дочери. Грех не выпить по такому прекрасному поводу.
— Тогда ты и вообще безгрешен, тебе любой повод сгодится! — вмешалась госпожа Цукисима, — кто бы сомневался.
— Не получится, — прищурилась чародейка, — портье дежурят через день, так что в тот вечер на вахте сидел не он.
— Значит, портье просто-напросто перепутал время. Кстати, этот кудлатый парень сам не чужд общества бутылки, с пьяных глаз и не такое показаться может. Не знаю, кто там в полтретьего ночи в гостиницу заявился! Я хоть под присягой, хоть перед главой клана заявляю, был в гостинице с вечера, никуда не отлучался, и, естественно, никаких проституток не насиловал, а уж тем более, не убивал.
