Я все еще не могу поверить, что ты видел меня голой.
— Хочешь увидеть и меня голым? — спрашиваю я с ухмылкой. — Сравнять счет?
Дарья свирепо смотрит на меня.
— Может быть, позже. А сейчас ты можешь просто… убраться?
— Да, конечно. И я еще раз прошу прощения. Я не хотел, чтобы это случилось, и действительно думал, что ты пробудешь там дольше.
— Думаю, короткий душ — это привычка. Особенно, когда у тебя двое маленьких детей. Длительные водные процедуры могут привести к разгрому всей квартиры.
Снова слова Дарьи о своих детях заставляют меня подумать, какая она самоотверженная, добрая, заботливая… И все еще практически голая и всего в нескольких метрах от меня. Я никогда не испытывал такого искушения протянуть руку и поцеловать ее, как сейчас.
— Знаешь, тебе нечего стыдиться, — говорю я ей, отталкиваясь от стены, чтобы уйти.
— У меня двое детей и большой шрам от кесарева сечения на животе, — говорит она, но я думаю, что это больше для себя, чем для меня.
— Я не заметил, — говорю ей. Наверное, потому, что я был слишком отвлечен ее великолепными, замечательными, большими сиськами. Я хочу просунуть свое лицо между ними, а затем проложить дорожку поцелуев вниз по ее животу, медленно раздвигая ее ноги. Я найду ее уже влажной, разгоряченной предвкушением того, что должно произойти. — И у меня тоже есть шрамы.
— Правда?
— Да.
Я поворачиваюсь и задираю рубашку, показывая ей шрам длиной в десять сантиметров на правой стороне спины. Я получил его, когда папа толкнул меня, и я упал на стеклянный столик. Мама сказала санитарам скорой помощи, что я играл в мяч в доме, после того как она, конечно, запретила мне это делать, вследствие чего я споткнулся и упал.
Медсестра прочитала мне лекцию о том, как важно слушать своих родителей.
— Это не так круто, как твой шрам, — продолжаю я и возвращаю рубашку на место. — Из меня не вышло никого живого.
— Спасибо тебе, — улыбается Дарья.
— За что?
— За то, что пытался заставить меня чувствовать себя лучше.
— Это сработало? — спрашиваю я.
Ее улыбка становится шире:
— Да. А теперь убирайся отсюда, чтобы я могла одеться.
Я сижу на качелях на крыльце, чувствуя, как поднимается ветерок и доносит запах дождя. Небо над нами покрыто пятнами, его едва видно сквозь листву, но я могу сказать, что надвигается буря.
Не то чтобы я мог это почувствовать. Нет, я не настолько в ладу с природой. Просто на моем телефоне появилось оповещение о непогоде. Я не думаю, что Дарье удастся спуститься на пляж с Катей, и не похоже, что сегодня днем можно будет взять лодку и порыбачить с ребятами.
Я не так уж часто бывал на рыбалке, но вообще мне это нравится. Входная дверь со скрипом открывается, и Дарья выходит на крыльцо. Она держит вино, которое мы открыли ранее, и два пустых бокала. Она сделала макияж, но ее волосы, все еще немного влажные, заплетены в свободную косу, спускающуюся по спине. На ней короткое черное платье, поверх которого накинут серый свитер. Маленькое лимонное ожерелье покоится прямо над этой большой красивой грудью, и требуется огромная сила воли, чтобы не смотреть прямо на нее.
— Я почти уверена, что они там наверху занимаются сексом, — говорит мне Дарья и подходит, останавливаясь всего в метре от меня. Она ставит бокалы на деревянные перила и наполняет их. Вручив мне бокал, она садится на качели рядом со мной.
— Спасибо, Дарья.
— Хорошо. Вставай и раздевайся.
Я смотрю на нее и смеюсь:
— Прямо здесь? Прямо сейчас?
— О, точно. Я ведь забыла свой телефон.
— Ха-ха. Фотографии моей обнаженной фигуры обойдутся дорого.
— Да пожалуйста. Я могу смотреть бесплатное порно весь день, каждый день.
— Верно… Поэтому нам пришлось заблокировать определенные сайты в офисе.
Дарья смеется:
— Люди смотрели порно на работе?
Я киваю.
— Самым странным днем за всю мою карьеру был тот, когда мне пришлось уволить стажера за то, что он дрочил за своим столом.
— Ни за что не поверю! — Дарья подносит бокал с вином к губам и делает глоток. Ее глаза сверкают, показывая, что она счастлива, и она просто божественно красива. — Ты все выдумываешь.
— Хотелось бы. Оказывается, у парня была какая-то форма сексуальной зависимости, но это все равно не значит, что можно заниматься этим на работе. Хотя это объясняло, почему мы постоянно находили пустые коробки из-под салфеток в мусоре в комнате отдыха.
Дарья морщит нос.
— В комнате отдыха? Где мы едим???
Я киваю.
— Ага. Все продезинфицировали, не волнуйся.
Она вздрагивает.
— Мне противно думать обо всех общественных поверхностях, на которых мы сидим — или едим, — на которых есть… Ну, ты знаешь… Отвратительные жидкости.
Я смеюсь.
— Я стараюсь не думать об этом.
— Я просто рада, что давно уже не езжу на общественном транспорте. Возить двух маленьких детей в метро…
Она вздрагивает и делает еще глоток вина. Я думаю, она немного навеселе, и не хочу задавать личные вопросы, пока она не в своем уме. Это нечестно, и я не хочу, чтобы она отвечала на что-то, чего не сказала бы, если бы не выпила бокал вина.
— Итак, отец девочек… — осторожно спрашиваю я.
— Его вообще нет в нашей жизни. — Дарья делает большой глоток вина и ставит бокал на крыльцо. Она откидывается назад и отодвигает качели. — Мы встретились на вечеринке, переспали, и примерно через месяц я поняла, что беременна. У меня даже не было его номера телефона, и после этого я его больше никогда не видела. Это единственный секс на одну ночь, который у меня когда-либо был.
— Я должен извиниться?
Она пожимает плечами, а потом смеется.
— Я не знаю. Я училась в институте и никогда не ходила на вечеринки, почти не пила… В ту ночь я сделала несколько безрассудных поступков, но это подарило мне моих девочек, и я не хотела бы, чтобы было по-другому. И это был не совсем ужасный опыт. У нас была эта волшебная ночь, и секс был хорошим… но все закончилось в ту же ночь.
Я ненавижу то, что какой-то части меня нравится знать, что у нее нет никаких связей с отцом девочек. Она одинока. Доступна для меня, но — нет. Я не встречаюсь со своими сотрудниками. Черт возьми, я даже не буду с ними спать.
Хотя сегодня, по-моему, подходящий день, чтобы нарушить правила.
— Теперь ты думаешь обо мне хуже?
— С чего бы мне это делать?
Она вздыхает и качает головой.
— Многие люди так делают.
