оказалось все куда более трагично.
В три года Артём с родителями попал в аварию. Отец погиб на месте, мама долго была в реанимации, но не смогла выкарабкаться. А маленький Тема чудом выжил. Но получил серьёзную травму позвоночника. После нескольких операций тело начало боле мнение функционировать. Но он не мог ходить. Я была в ужасе, когда узнала. Но хотела знать больше. Как он справился, как прошло его детство в детском доме? Помчалась в интернат. Но оказалось, он там долго не пробыл, так как родственников не нашлось, мальчика сироту отправили в детский дом.
За деньги люди готовы выложить любую информацию, главное правильно заплатить. У каждого своя цена. Директриса сразу мне не понравилась. От неё не веяло безумной любовью к детям, а лишь корыстью. Но после того как я протянула ей конверт, сразу разговорилась.
– Помню вашего мальчика. Как не помнить то, не так много здесь было детей инвалидов,– меня сразу разозлили её слова. Она говорила с пренебрежением, словно не, о ребёнке, а о каком-то раненом зверьке. – Я сразу сказала, что в нашем детском доме ему не место, он у нас не оборудован для таких детей. И медицинской помощи нет специализированной. Но им, то нужно было куда-нибудь сбагрить мальчишку. Вот и повесили на мою голову. Он то толком не отошёл от больницы. Орал, стонал, а что я могу сделать на обезболивающем держать ребёнка? Детей всех мне пугал, спать им не давал воем своим, – мне казалась, что я прибью сейчас эту мерзавку. Будто Артём сам виноват в тех бедах. Не могла больше слушать её жалобы. Сказав всего доброго, пошла на выход. Почти у дверей полы мыла уборщица. Решила спросить у неё, давно она здесь работает.
Оказалось давно. И Артёма помнит. Только женщина услышала про него слёзы на глазах навернулись. Я слушала её с болью в сердце, смахивая слёзы текущие по щекам. Меня разрывало от несправедливости, и жестокости людей.
Артёму было три с лишним, когда его туда привезли. Он толком не понимал, что происходит. Пытался вставать, но падал, так как ноги не держали. Его поселили с детьми постарше, те понимают, если что помогут. Но помогать малышу не собирался, ни персонал, ни дети. А последние даже невзлюбили Артёма. Мальчик плакал и стонал от боли, особенно ночами, звал маму. Мешая другим детям спать. Его невзлюбили, не только дети, но и воспитатели. Жизнь так устроена, что самых слабых выбирают грушей для битья. Директриса писала письма, что мальчик нуждается ещё в лечении и ему не место среди здоровых детей, но власти никак не отреагировали.
Позже расчистили кладовую на этаже и обустроили ему там комнату. Четырехлетний мальчик, только потерявший родителей, остался один на один со своей болью. Врач разводила руками, что она может сделать? Делала пару раз уколы, но это помогало на время. А потом были обострения. Он уже не просил помочь, просто стонал сам с собой. Больше не звал маму, он осознал, что она не придёт. "Мальчику даже кресло не предоставили, так и сидел в комнате"– вспоминает женщина.
Однажды попросили Татьяну Григорьевну подменить няню и остаться на ночь. Услышала она, как плачет Артём. Пошла проверить, она часто заходила к нему. Все смеялись, сдался он ей, покормили и ладно. А у женщины душа разрывалась от жалости. Открыла дверь, так и застыла. Воспитательница хлестала его по щекам, чтоб прекратил плакать " Как ты меня замучил гадёныш" – женщина не сдерживала слез вспоминая. А Артём, успокоившись, сказал: " Ненавижу" воспитательнице. Она замахнулась снова, но Татьяна Григорьевна, оттолкнула её. Рассказала директору, но воспитательницу так никто не наказал.
"Как-то Артемушка молчал долго, ночь уже, а он ни разу не всхлипнул, услышала я как няньки про это говорят. Побежала к нему, что только не думала"– всхлипнула женщина ". Распахнула дверь, он рисует, опустилась на колени перед ним, говорю как ты малыш, не болит больше? А он говорит " Я терплю ". Сердце моё остановилось, обняла его тогда, разрыдалась. А он говорит: "Не надо тётя Таня меня жалеть"– женщина спрятала лицо в ладонях, и сотрясалась от рыданий. Я обняла её за плечи, тоже не сдерживая слез. – " Пять лет ребёнку, а он терпит. Пять лет!"
Рассказала женщина, что забирали его в семью два раза, на выплаты люди позарились. И возвращали через пару месяцев назад. Как ненужную вещь. Слишком много мороки с ним. Одни даже кресло ему привезли, так он в него не разу не сел, сколько Татьяна Григорьевна не уговаривала.
Принесла тогда женщина ему книги, разных журналов про похожие травмы и как люди сами на ноги вставали. И Артём встал сам в десять лет, правда, передвигался с трудом. Но все, же встал. Никто и подумать не мог.
Тяжело ему приходилось и дальше, дети озлобленные, дразнили его. Даже толкали, а поднять себя никогда не позволял. Сам кое-как по стеночке карабкался, поднимался и дальше потихонечку ноги передвигал.
" Не знаю, прошла ли у него боль тогда, но он больше не жаловался никогда. Мне казалось, он просто привык к ней, и не понимал как это, когда не болит. Бедный мальчик с трёх лет терпел"– успокоилась и снова разрыдалась женщина. " А потом он стал давать сдачи обидчикам, воспитатели наказывали его. И он словно озлобился на всех. Дверь стал подпирать, что зайти к нему нельзя было. К окончанию школы, он ходил хорошо, еле прихрамывая. А потом отправили учиться, больше я так его и не видела"– смахнула женщина последние слёзы.
Я была тогда шокирована, узнав о детстве Темы. Не могла смириться и успокоиться. Сначала сердце разрывалось от жалости, хотелось прижать его к себе, сказать, что все в прошлом. Но я знала, что это больная тема для него. Больше я не позволяла себе его жалеть даже мысленно. Я гордилась им. Гордилась его стойкостью, его выдержкой, его волей.
Однажды сказала ему, что знаю о его детстве, почувствовала, как Артём напрягся. Я чувствовала, что его что-то держит и не даёт покоя. Хотела разогнать его тьму. Хотела узнать больно ли ему сейчас. Хотела уговорить съездить в детский дом. Хотела, чтобы стало легче.
В детский дом он не поехал. И я тогда предложила открыть фонд, он согласился. И это был первый шаг к свету. Просил больше не поднимать эту тему. И сказал, что у него ничего не болит. Но я знала и видела, что все ещё болит его
