И пусть я загнан в угол,
Я знаю, что даже летом любовь не бывает безоблачной,
И может пролиться небольшой дождь.
Но какой бы путь я ни выбрал,
Я знаю, куда он меня приведет,
Потому что я изъездил много дорог,
И все они ведут меня назад к тебе”.
Музыка из колонок раздается громоподобно, раскатисто. Но потом он убавляет звук, переходит на радио. Диктор говорит несколько слов про популярного в начале двадцать первого века исполнителя, Крэйга Дэвида, а затем предлагает насладиться одним из самых известных его синглов.
– А теперь рассказывай, – роняет Ферраро, виртуозно перестраиваясь в другой автомобильный ряд.
Машина стоит на светофоре, но спустя минуту Марк поворачивает налево – дорога, что ведет к району ЕВРО. Где живет он, Дейл, Алистер и… Лукас. Опускаю голову и контролирую подступающую печаль. Вкус сожаления до сих пор ощущается на языке. Я ничего не могу с этим поделать.
– Почему ты плакала? – упорствует Маркус.
– Не надо…, – жалобно прошу его я, но голос у меня трясется.
Черт, только бы вновь не зареветь!
– Надо, потому что ты знаешь, что мне не все равно.
Да, я знаю. Но я не считаю хорошей идеей – поделиться с ним тем, что со мной произошло. Тем более что в этом участвовала его кузина. Хоть и не она произнесла то роковое суждение.
– Когда ты отличаешься от других, тебе обязательно будут об этом напоминать, колоть этим. Я простосердечно предполагала, что со мной такого не случится. Что мне никто не скажет, какая я: малообеспеченная, вынужденная зарабатывать деньги, будучи студенткой. Среди людей, похожих на меня, никто бы не посмел подчеркнуть мои проблемы, поскольку мы знаем, что жизнь – не сахар. А если твой круг общения состоит из богатых и состоявшихся, то ты, рано или поздно, станешь поводом для насмешек. Пускай, и безотчетных.
– Та-а-ак…, – протягивает невесело Ферраро. – Тебя оскорбила Пьетра?
– Забудь. Я просто рада, что смогла хоть с кем-то поделиться своими мыслями, – взглянув на него, принуждаю себя нацепить на лицо улыбку.
Она выходит робкой и мимолетной.
– Я никому не позволю плохо говорить о тебе, – Маркус хрипит, повернув голову ко мне, пока пропускает пешеходов.
Он протягивает руку и сбрасывает с моей скулы упавшую слезинку. Не плакать, не плакать. Нельзя.
– Я знаю, – шепчу едва слышно, подстраиваясь под интонацию, которой пользуется Ферраро.
В его компании, на удивление, очень хорошо и спокойно. У меня внутри не запускаются грандиозные салюты, как это бывает с Лукасом, но я ощущаю себя сейчас маленькой девочкой в надежных руках.
Мы с Марком в деловом центре Рима, в его временном доме. Офис корпорации, совладельцем которой является его отец и где работает мой отец, тоже находится здесь. Маркус проезжает улицу Христофора Колумба, площадь Маркони, белый Дворец Труда. Я отвлекаюсь и говорю водителю, что помню наизусть, что написано на фасаде самого оригинального здания района.
– Да ладно? – не верится Марку, и он посмеивается.
– "Народ поэтов, художников, героев, святых, мыслителей, учёных, навигаторов и путешественников", – выдаю я с гордостью и лучезарно улыбаюсь.
Маркус удивляется. Ну, или делает вид, чтобы подбодрить меня. Хлопает мне по плечу по-товарищески.
– Я здесь четвертый год живу, даже внимания не обращал.
– Это потому, что тебе это и не надо.
– И то правда, – соглашается Ферраро. – Но твоя безграничная любовь к Риму восхищает, я признаю.
Мне нравится то, что он сказал, поэтому улыбка сама делается шире. И уже совсем не хочется сокрушаться и тосковать. В конце концов, Марк паркует Ferrari около какого-то фешенебельного ресторана, в котором я, ясное дело, никогда не была. Перед нами – бетонная коробка с витражными окнами, абсолютно современное здание – построено, скорее всего, совсем недавно. Но возле него припарковано много автомобилей. В ЭУРе совсем мало туристов, этот район даже не занесен на туристические карты, поэтому и в летнее, и в зимнее время здесь можно встретить почти всегда только местных жителей.
– Ну, что, – начинает Маркус, выходя из машины – и я вновь восторгаюсь “вспархивающими крыльями” авто, – держу пари, ты еще не обедала. – Он помогает мне выбраться из салона, а я бросаю взгляд на его наручные часы – вероятно, купленные на днях, ведь прошлые он сломал. – Обещаю, в универ мы вернемся вовремя.
****
Я не знаю, как реагировать на девушек и парней, что раскрыли рты, глядя на нас с Маркусом, выходящими с парковочной зоны Тор Вергата. На меня и его уставились многие студенты. После новости, которая отгремела на прошлой неделе, я – главная героиня всех сплетен в университете. Но сюда мы, вправду, прибыли точно в срок. Сегодня в нашей группе ожидается начала курса “Правила чтения текстов”, и я давно ждала этого, потому что это напрямую связано с лингвистическими знаниями, полученными мной еще в специализированной старшей школе. Каждый участник данного курса будет вовлечен в научные дискуссии, и вместе мы сможем выбрать книгу на иностранном языке для коллективного чтения.
Надеюсь, мы сойдемся на том, что английский – лучший вариант для всех. Кроме того, я знаю, какой роман предложу от себя – “Английский пациент” Майкла Ондатже. Я перечитала его уже восемь раз, и не устану делать это, наверное, никогда. Интересный сюжет, незамысловатый красивый язык. Очень напряженное и драматичное произведение. Навеки любимое. Любовь в романе потрясает. Любовь, которая не может жить вечно, но сжигает изнутри. В книге автор представляет Италию такой, какой я ее никогда не видела – разрушенной войной. И поднимает вопрос, актуальный в любое время: в тяжелые военные времена предпочесть ли жизнь одного единственного человека, которого отчаянно любишь, либо пожертвовать им ради спасения тысяч других людей?
– О чем задумалась? – спрашивает Марк с озорными нотками в голосе. – Ты улыбаешься.
– Подумала о любимой книге.
Ветер полностью погрузился в мои волосы, и разбрасывает их в разные стороны, пока мы идем вперед по узкой тропинке, купаясь во всеобщем внимании. Невысокие, шелковистые на вид прядки Маркуса небрежно торчат, поэтому никакой циклон им не страшен.
– Забавная, – отмечает Ферраро, когда мы вдруг решаем остановиться и поворачиваемся друг к другу, не сговариваясь. – Но у тебя горят глаза, мне нравится.
Марк убирается локоны, которые то и дело, хлещут меня по лицу, лезут в глаза. Он делает это целую вечность. Кажется, ему даже не надоедает.
– Я не читаю книг, – сознается кузен Пьетры, сощурившись.
Он ожидает, возможно, что я начну его отчитывать, но это не так. Надо полагать, парень изучает этот мир с помощью других видов творчества.
