Однако, кроме этого ничтожного клинка, у него больше ничего не осталось.
Внезапно боевые кличи халфлингов стихли. Подняв взгляд, Джег увидел, что его противнику наконец улыбнулась удача. Схватив каждую из сестер за горло, он вздернул их в воздух. Его длинные черные пальцы впились в их плоть, полностью перекрыв доступ к кислороду.
Даже умирая, воительницы продолжали сражаться. Оставшись без своих мечей и дротиков, они в полной тишине неистово царапали предплечья ангела и пинали его по грудной клетке.
Джег швырнул нож в спину монстра. Его оружие упало на землю, не нанеся никакого урона; ангел не удосужился даже повернуть голову в его сторону. Когда клинок упал в пузырящуюся лужу, натекшую из-под ног твари, послышался звон металла о металл.
Там, покрытый смертоносной субстанцией, находился один из серебряных мечей халфлингов. Оружие, которое по заветам веры Джега являлось запретным.
Бросившись вперед, охотник без всяких колебаний сунул руку под струи слизи, что, подобно падающим с неба потокам дождя, лились с тела чудовища, и схватил меч за рукоять.
Он понятия не имел, как с ним обращаться, но клинок халфлингов был легким и прямым, подобно его ножу. Крутнув его в руке, жрец уставился на гниющего ангела.
- О Малал, Владыка Зверей, - начал молитву он.
Услышав его голос, чудовище медленно развернулось, взор его пылающих очей был устремлен прямо в глаза Джега. Обмякшие тела халфлингов упали на землю.
Позади Джег услышал испуганное ржание Козы и приближающийся стук ее копыт.
- Это твоя жертва, - выдохнул он, вонзая серебряный клинок в грудь твари.
Разразившись кашлем, ангел взмахнул обеими руками, чтобы вспороть его грудную клетку. Даже умирая, он умудрился окатить Джега еще одним потоком грязи, но ему было уже всё равно. Он упал на спину, и его падение, как ему показалось, заняло целую вечность.
По его телу начал растекаться холод.
Над собой он увидел взволнованные лица – Козы, которая с громким ржанием отчаянно раздувала ноздри, и двоих сестер-халфлингов, поддерживающих друг друга.
Та из них, что заговаривала с ним раньше, наклонилась. Кожа на её горле была серой и омертвевшей. Она открыла рот, но с её губ не сорвалось ни звука.
Он знал, что она хочет спросить его о том, почему он это сделал.
Впрочем, ответа на её вопрос у него все равно не было.
МОЛИТВА ЗА БРАТА РОБЕРТА
Филипп Этанс
Даггерфоллс, 17 найтала, год Нестареющего (1479 ЛД)
Крик девочки разорвал ночную тишину, словно нож – полотно ткани. Глаза её матери распахнулись ещё до того, как с неё слетел сон. Ей не раз доводилось слышать, как кричит её дочь, но так – никогда. В вопле ребенка слышался неприкрытый ужас, и от этого звука кровь заледенела в венах женщины. Она попыталась окликнуть дочь, но поперхнулась, разразившись приступом кашля.
Не дожидаясь повторного крика, она стремительно выбежала в окутанный тьмой коридор. Грубые не полированные доски оставляли занозы в её обнаженных ступнях, но она так сильно замерзла, что практически не чувствовала боли. Она огляделась, пытаясь расслышать отзвуки голоса дочери, но вокруг царила полная тишина. Ей и в голову не пришло зажечь свечу перед тем, как выбежать из комнаты – по правде говоря, она вообще ни о чем не успела подумать – и, отойдя от своей спальни всего на несколько шагов, женщина осознала, что, хоть этот дом и принадлежит ей, она понятия не имеет, куда идти.
Внезапно раздался ещё один пронзительный вопль, который звучал отдаленно похоже на слово «мама». Женщина нечленораздельно закричала в ответ.
Пробежав ещё несколько шагов, она пребольно ударилась о покрытую деревянными панелями стену и окончательно проснулась, вновь обретя способность связно мыслить.
- Где я? – прошептала она сама себе и воскликнула. – Лиллия!
Её дочь не ответила, и женщину вновь охватила паника. Непрерывно моргая и беспорядочно размахивая руками в тщетных попытках разогнать царящую в широком и промозглом коридоре тьму, она ещё раз выкрикнула имя дочери.
Внезапно её ладонь коснулась холодного настенного подсвечника, в котором, судя по всему, уже давно не было свечей. Это позволило ей определить, где она находится - в этом коридоре подсвечники находились лишь с одной стороны. В тот же миг раздался ещё один вопль, закончившийся неразборчивым хныканьем, и, руководствуясь этим звуком, женщина развернулась и бросилась к комнате дочери.
- Лиллия! – выкрикнула она снова, нащупав дверной косяк комнаты, которая находилась по соседству с её спальней. – Мама здесь, детка. Мама…
Картина, которая открылась ей в неярком свете, исходящем от тлеющих в камине углей, заставила её заорать от ужаса так громко, что глотку её пронзила боль, легкие охватило пламя, а в глазах потемнело. Сморгнув, она с трудом смогла выдохнуть – но она знала, что сейчас не может позволить себе потерять сознание. Она знала, что, несмотря на ужасы, которые открылись её взору, должна войти внутрь, должна взять дочь на руки и вынести её отсюда.
Но тело её не слушалось, в мыслях царил полный сумбур, а сердце отказывалось биться.
Лиллия подняла голову. Мать могла видеть только один её глаз, но в нём она прочла то, что помогло ей вновь обрести решимость. Нужно спасти дочь, нужно немедленно вынести её из этой старой пыльной комнаты, которая каким-то чудовищным образом превратилась в небольшой филиал Бездны.
- Ну ты даешь! Сестра Калия даже за смертельно ранеными не ухаживает с такой осторожностью, - произнесла сестра Миранда, закончив фразу громким смешком.
Брат Роберт покраснел. Настоящий мясник никогда не отводит взгляд от ножа, когда режет мясо, поэтому он остановился и посмотрел на неё, чувствуя, что его губы невольно растягивает улыбка.
- Ну… - осекшись, он прервался, чтобы прочистить горло. – Любая работа – дело достойное… и всё такое.
Пожав плечами, сестра Миранда продолжила резать лук.
Ещё раз улыбнувшись, брат Роберт снова приступил к очистке куска засоленного свиного филе от жира.
- Ты срезаешь лучшие части, - упрекнула его сестра Миранда. – В жире - весь смак!
- И все яды, - добавил брат Роберт, прекрасно зная, что она ему не поверит. – Излишек свиного жира может послужить причиной многих болезней, включая сердечный приступ.
Как он и ожидал, сестра Миранда в ответ лишь рассмеялась и вернулась к своему занятию. Сегодня была их очередь
