длительные переговоры, вследствие которых Готфрид наконец-то явился в царский дворец в окружении рыцарей и сановников.
Опытному Алексею Комнину не составило большого труда, расточая лесть, убедить западных рыцарей в искренности своих мотивов, объяснить истинные причины призыва к Западу о помощи и склонить Готфрида к ленной присяге. Уже 7 апреля 1097 г. царь перевез всех крестоносцев на Малоазиатский берег, обезопасив себя от возможного союза Готфрида с Боэмундом и дав прекрасный прецедент для всех остальных вождей Крестового похода, приводя в пример двух своих могущественных ленных данников. Теперь все крестоносцы по очереди клялись служить Византийскому императору и вернуть ему во владение все отвоеванные у турок города[293].
Эта история оказала решающее значение в последующих отношениях крестоносцев с Римским царем: даже Боэмунд, у которого имелись планы основать на Востоке собственное королевство, дал ленную присягу, попутно пытаясь выторговать для себя у василевса титул доместика Востока. Единственный, кто наотрез отказался признавать себя вассалом Византийского императора, оказался граф Раймунд Тулузский. В конце концов они договорились с Комнином, что Раймунд ничего не станет делать во вред василевсу и его чести. После этого уже все основные силы крестоносцев переправились в Малую Азию; оттуда они направились к Никее[294].
Крестоносное воинство двигалось вперед, а византийцы с изумлением и презрением отмечали грубое поведение рыцарей и совершенно не пресвитерский вид западных священников, находя, что те больше напоминают воинов, чем иереев. Современница событий писала: «Представления о священнослужителях у нас совсем иное, чем у латинян. Мы руководствуемся канонами, законами, Евангельской догмой: «Не прикасайся, не кричи, не дотрагивайся, ибо ты священнослужитель». Но варвар-латинянин совершает службу, держа щит в левой руке и потрясая копьем в правой. Он причащает Телу и Крови Господней, взирая на убийство, и сам становится «мужем крови». Таковы эти варвары, одинаково преданные и Богу и войне»[295]. Византийцам казалось диким, что священник, который за убийство другого человека и даже участие в военном предприятии подлежал церковному суду и лишению сана, в крестоносном воинстве занимал свое место в строю с оружием в руках. Это ли не наглядное свидетельство того, что Римская церковь отпала от истинной веры?[296]
Крестоносцы отвечали византийцам «взаимностью». Боэмунд писал Готфриду Бульонскому: «Знай, что ты имеешь дело с самыми опасными зверями и с самыми недостойными людьми. Все их помыслы обращены только лишь к тому, чтобы погубить весь народ латинский». Готфрид отвечал: «Обо всем этом я знал и раньше, на основании общественных толков, а теперь убедился в этом самим делом». Взаимная ненависть дошла до того, что порой крестоносцы сжигали небольшие византийские города вместе с жителями — «еретиками», как они их называли. В ответ византийцы нередко устраивали настоящую партизанскую войну, нанося латинянам серьезные потери[297].
По счастью для рыцарей, мусульмане хотя и овладели Малой Азией, но пребывали между собой в состоянии перманентной гражданской войны. И Иконийский султан Кылыч Арслан, чьи интересы непосредственно затрагивались Крестовым походом, не имел возможности выдвинуть против западных христиан значительные силы, поскольку в это время воевал с турецкими правителями Армении и Сирии. Кроме того, симпатии большинства населения этих областей, греческих христиан, были, конечно, на стороне крестоносцев, а не мусульман. В течение этого времени сменились вожди Крестового похода, во главе которого теперь стоял норманн Боэмунд и Раймунд, граф Тулузский. Норманны проявляли наибольшую боеспособность и шли впереди всего похода, первыми принимая на себя атаки турок и демонстрируя высокое военное искусство. Да и Боэмунд, умный и опытный политик, сумел сделать все, чтобы получить главенство среди вождей похода и приобрести моральные права на образование самостоятельного королевства в Сирии — пока еще неясно, какого, хотя втайне норманн мечтал, конечно, об Антиохии[298].
Между тем Византийский император нашел возможность контролировать действия крестоносцев — по крайней мере в Малой Азии. Когда крестоносцы шли к Никее, вслед за ними продвигалась византийская армия под командованием самого императора Алексея Комнина, первым помощником которого по-прежнему являлся верный Татикий. Помощь царя была бесценна: он не только обеспечивал латинян продовольствием, но и давал им мудрые советы, позволившие сохранить войска в целостности. Теперь соединенным силам крестоносцев и византийцев нужно было овладевать Никеей, которую в силу ее стратегического положения никак нельзя было оставлять в тылу армии пилигримов, двигавшейся в Палестину. Надо сказать, этот город, стоявший на берегу широкого и красивейшего озера, являлся мощной крепостью. Длина его крепостных стен достигала 4,5 км, высота — 9 метров, а ширина — 6 метров. Кроме того, через каждые 35 метров над стеной возвышалась круглая башня, где прятались стрелки из лука[299].
Город был настолько неприступен, что сам султан без особой боязни оставил в нем собственную жену и двор, пребывая в это же время с основным войском возле Мелитены, где вел войну с правителем Сиваса. Будучи не очень высокого мнения о крестоносцах, о которых он судил по разбитому им же воинству Петра Пустынника, султан не спешил вернуться в Никею. Между тем турки, скрывавшиеся в Никее, были столь напуганы численностью крестоносного воинства, что вступили с ними в переговоры о сдаче города, но тут до них дошел слух о приближении армии Кылыч Арслана, и переговоры срочно прервали. Они не ошиблись: узнав из сообщений лазутчиков, что окружившая город армия латинских пилигримов гораздо больше по численности, чем он предполагал, султан направил сильное войско на помощь осажденным. Именно с ними встретились отряды Раймунда Тулузского, шедшие в первом эшелоне[300].
16 мая 1097 г. произошла первая стычка турецкого отряда с армией Раймунда, и победа была на стороне крестоносцев. А 21 мая 1097 г. на армию графа Тулузы обрушился уже удар всего турецкого воинства. Сражение продолжалось целый день, и туркам пришлось впервые испытать на себе всю тяжесть атаки тяжеловооруженной рыцарской конницы, против которой они не могли устоять. 30 тыс. их воинов полегло в сражении против 3 тыс. латинян — пропорция не невозможная, учитывая разницу в вооружении рыцарей и легкоконных турок. Впрочем, для тулузцев это были тяжелые потери, которые возникли вследствие того, что норманны и другие латиняне, блокировавшие Никею, не могли прийти к ним на помощь, опасаясь атаки в спину. В результате погибло множество рыцарей и один из предводителей крестоносного воинства, граф Бодуэн II Гентский. Желая максимально полно использовать победу, граф Тулузы дал приказ начать штурм Никеи, но он был отбит. Тем не менее, силы крестоносцев увеличивались, поскольку 3 июня к Никее прибыли отряды под командованием Этьена де Буа и
