верить уже теперь всегда.
— Поклоняться Верховному Божеству — значит проявлять topmost of your intelligence, — Гурума начинает диктовать, а я — будто на диктанте, куда-то это все записывать, отсюда и запись ее на русском, — с помощью поклонения ему ты покидаешь материальный мир и всю связанную с ним боль, ты забываешь страдание и наслаждение, присущие телу. И ты больше не возвращаешься.
«И все неверие забываешь», — мысленно добавляю я.
— Все привязки, — она делает рубящий жест ладонью, словно разрубая вторую ладонь, и от азарта забывает про свою непреходящую болезнь (Гурума, сколько я ее знал, всегда рассказывала о том, что чем-нибудь болеет, и не случалось застать ее в полном здравии и ясности — всегда чем-то она надломлена и бродит не проснувшейся, не выспавшейся). Она приподнимается в вязком теплом гамаке: — Все преследующие нас болезни, все обиды и кармические узлы, — глаза ее горят все ярче, — все может быть закончено раз и навсегда, Кави, если попасть в измерение Верховного Божества. Есть, — поднимает палец, — много более легких, тоже божественных измерений (demigod dimensions) между нашим и его, много ангельских планет, планет духов, полубогов и даже вполне значительных верховных богов. Например того, кого йоги называют Брамой. Мир Брамы стоит весьма высоко, но все равно не на самой вершине. Но только из измерения плоти (planet Earth), где мы с тобой повстречались, — она больно щиплет сама себя за коричневатую кожу руки, но не испытывает боли, мне больно вместо нее, — мы можем улететь, фью-ф! Напрямую, как ракета. К Нему. А попав туда, мы никогда не вернемся в колесо Возмездия.
Ее невероятно радует идея того, что на Землю можно не возвращаться, и, хоть я не самый великий поклонник этого мира и своей жизни, хоть и имею совершенно все в достаточной мере, чтобы быть самым счастливым и беззаботным парнем, — на этом месте становится мне всегда обидно немного за себя и остальных. Но в целом страх ее перед возвращением понять сложно. Так напугала ее эта сладкая прибрежная жизнь? В Чили, Италии, в Монтане и, наконец, тут, в Калифорнии, снова на берегу, где не бывает в полной мере холодно, где Божество и впрямь приглядывает за нами, щурится в каждом закате? Что-то страшное скрывает Гурума о себе, если ее голос настолько отравлен страхом перед возвращением. Впрочем, я боюсь заглядывать туда, боюсь судить и спрашивать: «Что такого плохого в том, чтобы вернуться? Взглянуть ненадолго на все это, помочь людям, в конце концов?..»
— Нет, — Гурума никогда не идет на уступки. Похоже, если уверовал, не сделаешь уступку. Узнаю двенадцатое препятствие, — The Scriptures say precisely about it: the one who attains the Godhead domain, shall never be coming back to the planetary system beyond. Кави, — она с улыбкой касается меня, редкий случай, мы оба не любим прикосновений, — ты просто не представляешь, какое счастье там оказаться, — широко улыбается.
— А ты представляешь? — моя мысль моментально отвергает подобную возможность.
— Все пребывающее там — даже песчинка, даже сосна — занимает лучшую, самую совершенную позицию. Там не бывает несчастья, потому что не бывает ничего, что не было бы гармонизировано со всем вокруг и с Богом. Представь, что в этом мире, у нас тут, все очутились бы на своем месте, в самой идеальной, подходящей специально для них позиции, Кави… Разве это не стало бы раем? Но это место сделано из материи, которая истлеет, — поэтому оно лишь блеклая тень подлинного, планеты в высшем измерении, которую не увидеть из телескопов и не долететь, это все чепуха… Вот почему люди разумные стремятся сразу туда и используют возможность этой жизни для этой цели — используют наш главный дар — голос, способный возносить молитву.
«Действительно, я давно заметил, — подумал я, — что люди обыкновенные, слабые и падкие до ненужных предметов, таких как слава, признание, довольствие, то есть я, — мы не слишком-то туда стремимся. Мы — маленькая капля посреди океана христиан, иудеев и мусульман, а еще целое морей людей, которые не приступили ни к какой вере и замечательно живут одним днем, без горизонта в вечность, что же не так?..»
— Люди, стремящиеся в наивысшее измерение, — рассказывала Гурума, — не «служат» Богу, а посвящают (devote) ему все. Может показаться, что разница незначительна, но она огромна. Ты не перестаешь жить, ты не становишься ничьим слугой, но ты во всех помыслах ставишь Его на первое место и посвящаешь действие его созерцанию. Ты делаешься осознанным проводником его пребывания в мире, вот и весь секрет. You praise Him as the ultimate enjoyer of any happiness or distress.
And thus the mind shall ease at some moment, because the only suffering or joy mind gets comes from the misconception that it is the mind who is proprietor of everything. None of the animals feel so and so they don’t suffer from lack of nothing, they only rejoice or suffer instantly, in the particular moment but as their mind is not looking forward or backwards it is not ever contemplated with the feeling of owning anything from the past or the future. As God is itself observer of any time, He is its proprietor and real user of time. Krishna is basically Time itself, Lord Vishnu his second name is! Not we are the owners of time! Do not ever think so as it is a dangerous misconception of the mind. Когда ты всегда посвящаешь любой поступок и мысль ему — ничто не сможет завязать тебя в узел с этим измерением, и тогда ты достаточно легкий, чтобы он унес тебя к себе и уже никогда не отпустил.
«„Не отпустил“ в таком контексте звучит немного неоднозначно», — пытаюсь мыслительным сопротивлением сбить пафос ее монолога.
— Большинство же людей не могут преодолеть соблазн обладать чем-то здесь: предметами, наслаждением, славой, а лучше всем вместе. В этом ничего плохого нет, но это искаженное существование, и пока есть привязка — ты не можешь отпустить материальный мир, ты всегда вернешься в него. Некоторые начинают практиковать особые формы веры и поклонения. Например, такие мудрые и амбициозные люди, как профессор Макс.
Ее глаза вновь сверкают в тот момент, когда она ловит меня на этот крючок. Мне всегда было интересно разобраться, куда там пытался выманить меня Макс в своей пустыне — загадочной, легкой, но необъяснимой теорией всепроникающего живого электричества, теорией о двухмерной вселенной, исполненной при помощи четырех букв ДНК, на которой Бог написал жизнь, обратил электрическим
