очень быстро. — Почувствовали, что Наташа в беде и рванули на помощь.
— На что рассчитывали?
— Да ни на что, если честно. — из этого тоже не имело делать тайну. — Мы об этом не успели подумать.
— Вас же здесь всех могли положить.
Возглас не эмоциональный, как могла бы сказать женщина. Просто констатация факта.
— Видите ли, Федор Михайлович, наша связь… она как бы на эмоциях построена. Мы еще не успели в этом разобраться, первое слияние было часа полтора назад. Маша, — я кивнул в сторону мнущейся в отдалении Хакерши, — Считает, что это нечто вроде импритинга. То есть, в момент создания устойчивой связи между участниками, мы стали эмоционально друг от друга зависимы. И, по сути, у нас не было выбора. Сама эта связь толкнула нас на вмешательство.
— То есть, если один из вас попадает в беду, остальные это чувствуют. — Кузнецов задумался на секунду, после чего уточнил. — И против своего желание влезает в безнадежную авантюру?
Судя по его лицу, данная информация ему не очень понравилась. И я понимал почему. Несмотря на высокую эффективность, которую даже мы, неподготовленные школьники, могли показать в этом столкновении, эмоциональная связь между членами Структуры имела и минусы. Вот эту самую зависимость. Что за боевая группа, которая начинает пытаться спасти одного из своих, даже ценой жизни всех остальных?
На войне командир должен иметь возможность пожертвовать кем-то, чтобы спасти остальных. Или выполнить боевую задачу, нанеся врагу максимальный урон. А он что получает от такого эмо-подразделения? Ярость берсерков и вопли «они убили Кенни!», так что ли?
— Я не знаю, Федор Михайлович. Честно. Это все еще изучать и изучать. Желательно, в менее экстремальной обстановке.
— Ну да. — кивнул военный. — Ничего, изучим. Сейчас поправляйся. О ребятах не волнуйся, я распоряжусь, чтобы всех доставили по домам, и организовали охрану хотя бы на несколько дней.
— Им-то зачем? — «удивился» я. — Целью ведь Наташа была.
— На всякий случай.
— А почему они вообще?..
— Денис, сейчас не время и не место обсуждать эти вопросы. Езжай в больницу, приходи в себя. Завтра или послезавтра мы очень плотно на эту тему пообщаемся. — Кузнецов уже было собрался уходить, но будто бы вспомнил что-то, и снова повернулся ко мне. — И вот еще что. Никому не рассказывай больше о Структуре. О ее возможностях.
То, как он это произнес, предполагало только одного человека в списке «никому». Ледящева из Комитета. Поэтому, как нормальный пятнадцатилетний мальчик, я уточнил.
— Как же? А Сергею Сергеевичу?
— Скажешь ему, что я запретил. Ясно?
Не люблю командный тон в отношении себя, но да, ясно. И очень даже хорошо. Пусть эти замечательные люди, забравшиеся на вершину власти, сами между собой разбираются — кто кого круче и улетнее. Что-то мне говорит, что победителем выйдет отец моей одноклассницы. Я же пока отдохну немного.
Перед тем, как меня погрузили в карету «скорой», я послал команде приказ помалкивать про Куклу. Ну, как приказ. Просто попросил никому про нее не говорить. Потом, когда все успокоится, решим, как с этим быть, а сейчас для взрослых это будет лишней информацией. Они и так будут биться в кровь за доступ к единственной в мире новусовской Структуре, нечего им дополнительные стимулы подкидывать.
В ответ от каждого пришло согласие и понимание. Вот! А если бы я историю несчастной девочки Ани рассказал, они бы по-другому отреагировали.
По мере того, как машина увозила меня от сокомандников, связь между нами слабела. Метрах на пятидесяти я уже не мог послать и получить «сообщения», на сотне — почти перестал чувствовать их эмоциональное состояние. Но даже удалившись почти на километр, каким-то новым органом чувств ощущал, что с ними все в порядке.
В плане эксперимента, попытался достучаться хоть до кого-то (ладно, чего я вру — до кого-то! До Иры!), но потерпел неудачу. Ее едва ощутимый огонек ровно горел где-то вдалеке, но ни мыслей, не эмоций я передавать ей не мог.
«А что, если попытаться на такой дистанции в облаке?» — подумал было я, но получил мысленный подзатыльник от Куклы. Верная напарница никуда не делась.
«Отдыхай давай! — рыкнула она на меня. — Ты крови с литр потерял, только в Чертоги сейчас лезть!»
«Ты их тоже не чувствуешь?» — уточнил я у нее.
«Нет. И они меня не слышат. Двести тридцать метров — это придел для хоть какой-то связи. И еще предстоит выяснить, насколько на нее влияет рельеф местности, помехи от радиочастот и прочего шума. А теперь спи, живо! У нас завтра, подозреваю, будет очень сложный день».
Кукла не ошиблась. Отлично выспавшись за ночь, я уже после завтрака принимал гостей. Одного капитана из Комитета, маршала армии Кузнецова и еще одного незнакомого мне мужчину, лет так сорока пяти на вид. Его мне представили, как представителя от государственной программы «Русский космос». Если по первым двум визитерам у меня не было никаких вопросов, то чего человеку (новусу, точнее) из Роскосмоса нужно меня, я даже представить себе не мог.
— Первое. — заговорил Кузнецов, после того как все трое расселись вокруг моей кровати. — Операция с отелем сворачивается.
Краем глаза мне удалось заметить, как дернулся мускул на щеке у капитана. Он знал об этом решении, оно ему не нравилось, но он понимал, что не в его власти это изменить. И злился.
— Ясно. — сказал я. Мне специально оставили паузу для ответа. — Отель возвращаем. Компенсация будет какая-то по деньгам?
Я не то чтобы жадный, просто домовитый. Моя семья, да и я сам, столько нервов просадили на этой операции комитета, маму, вон, с работы уволили, а Алинку сняли с университетской сборной. И все это — бесплатно? Да вот фиг вам!
Кузнецов хмыкнул. Роскосмос вскинул брови. Ледящев сжал зубы.
— Нет. — с нескрываемой иронией в голосе произнес маршал. — Отель остается за тобой. Я не собираюсь отдавать распоряжение на изъятие из различных реестров целой кучи документов только потому, что господа из Комитета запустили цепочку плохо контролируемых действий.
— Федор Михайлович! — не выдержал Ледящев.
— Молчать. — небрежно, даже как-то лениво, бросил Кузнецов. — Сережа, с твоим руководством уже все согласованно, ты оставлен в проекте лишь, как наблюдатель. Не более.
— Это не дает вам права ставить под сомнение компетенцию ответственных за операцию сотрудников комитета.
